Последний астронавт

Стивенс помнил, как ему было больно. Болело практически все. К тому же было жарко, потно и неудобно – а чертов робот не желал оставить его в покое. Примиряло с этим всем лишь одно – РАМ накачал его болеутоляющими. И Санни всем сердцем одобрял это решение. Отныне боль и страх, которые ему следовало испытывать – существовали где-то рядом, но в сторонке. Волшебное ощущение, хотя Стивенс понимал, что придется за него расплачиваться, но не сегодня. Сегодня ему не обязательно было что-то делать.

Не обязательно было даже думать. И хорошо: из-за болеутоляющих все мысли воспринимались, как проплывающие в отдалении облака. Санни не сумел бы ухватиться за них, даже если бы захотел. А благодаря лекарствам это его не слишком волновало. На экране перед собой он видел лицо Парминдер. Она была за километр отсюда, на «Орионе», но обещала постоянно быть на связи. Они сняли с него устройства, так что он не мог смотреть на Рао в режиме виртуальной реальности, но лицо видел. Было бы лучше, если бы вид у нее не был столь испуганным, но что поделаешь.

– Дерьмово себя чувствую, – ответил он на ее вопрос о самочувствии.

– Тошнит?

– Нет, скорее… Такое чувство, будто что-то давит на живот… Говоришь, у нас теперь командует Хокинс?

Рао закатила глаза.

– Не знаю даже, какое это сейчас имеет значение. Не думай о них. Есть совсем не хочется?

– Нет, – буркнул Санни – от одной мысли о еде ему стало больнее. – Парминдер, прекрати меня оценивать. Поговори со мной. Как ты?

Ее ответ прозвучал после паузы. Недолгой, но он ее заметил.

– Отлично, спасибо… А вот у тебя наблюдаются все признаки гипериммунной реакции. Я от этого не в восторге. Думаю, нам стоит посмотреть на твои швы, проверить, нормально ли идет заживление. РАМ, ты не мог бы показать мне живот доктора Стивенса, а конкретнее – участок в районе раны?

– Конечно, доктор Рао, – ответил робот.

Его шестиугольник позеленел, и он схватил простыню Стивенса двумя тонкими руками. Стивенс втянул в себя воздух, готовясь почувствовать прикосновение ледяного воздуха.

– Это может выглядеть немного противно, – сказала Рао, – но ты не беспокойся. Я врач. Я видела все, что может произойти с телом человека.

Стивенс рассмеялся и тут же сморщился от боли.

– Я рассчитывал, что, когда ты в первый раз увидишь меня голым, это будет намного приятнее. Парминдер, детка. А ты никак не можешь прилететь сюда и побыть со мной. Пусть даже в скафандре?

– Не могу, и ты это знаешь. Я хочу, но…

Ее лицо застыло.

– Парминдер? – Стивенс нахмурился. Он попытался шлепнуть по краю пульта, как будто это помогло бы изображению отвиснуть. Он был настолько слаб, что едва его коснулся. – Кажется, ты тормозишь. Аудио отключилось вроде.

– Нет, – отозвалась она, – я здесь.

Голос у нее стал очень тихим и слабым. Как будто сигнал стал затухать. Или, может, она была просто испугана.