– Проклятием.
«Легко сказать – обидеть. Вот стоит перед тобой черноокая красавица, смотришь ей в глаза, и они затягивают, как в болото. Про такую стихи слагать хочется, а мне нужно ей гадости говорить».
– А платьице у тебя не того… Полнит малость, – начал он.
– Так ведь это и хорошо, а то все худышкой зовут.
«Так, не угадал. Полнота здесь – признак здоровья. Чего еще?»
– Раз зовут, значит, так оно и есть. Скажи, а тебя за что сжечь хотели?
– Боятся меня люди. Наши хотя бы знают, что я лишь на худого человека могу проклятие наслать, а пришлые – те привыкли беду нести, а ответ держать не желают.
– А сестру тоже боятся? Она вроде краше тебя будет. – Александр попробовал прощупать другую обидную тему.
– Мира краше?! Да ты ее плохо рассмотрел! У сестры и нос длиннее, и губы бледнее, и грудь меньше.
«Похоже, наступил на больную мозоль… Ну да, соперничество не только между братьями бывает, у женщин оно всегда гораздо жестче».
– Зря ты на нее наговариваешь. И ничуть ее грудь не меньше. Наоборот, я как на вас обеих глянул, так ее сразу выделил. Познакомишь?
– Еще чего! Если слепой и не видишь сам, то мне зачем утруждаться сводничеством?
– Завидуешь ее красоте? Оно и понятно.
«Чует мое сердце, Горислава обиделась. Только бы не перепутала чего в проклятии, а то пошлет к чертовой бабушке или еще куда подальше!»
– Да что тебе понятно?! Вы все только и ждете от нее дармового подарка, а меня и замечать не хотите из-за моего дара. Что, скажешь не так?
– Конечно не так, это я тебе говорю, как мужчина, повидавший немало красавиц на своем веку. Мирослава – она…
– Ни черта ты в женщинах не понимаешь, мужчина, повидавший на своем веку немало красавиц! Чтоб тебе с лешим повстречаться, не сойдя с этого места!
– Спасибо. – Еремеев поклонился. – Извини, ежели наговорил лишнего.
– Так ты… Ой, а я… Погоди, погоди. – Она остановила попытавшегося сдвинуться Александра. – Ни шагу. Дай мне уйти сначала.
– Хорошо. – Еремеев пожал плечами.