— Нет, конечно. Но тебе повезло быть самым желанным.
— И мою коллекцию чуют другие хранители?
— Хранители, которые уже потеряли человеческий образ перестают быть интересными для объектов. Их больше нечем заполнить. Но ты сейчас остаешься человеком, которого можно совратить.
На последнем слове девушка облизнулась.
— Что?
— Объект станет являться тебе в видениях и предлагать себя в том образе, который для тебя будет казаться желанным. Это может быть груда драгоценных камней, твой собственный корабль под парусами или…
Я понял и выругался вслух.
— И в этих полуснах ты будешь жаждать сгнивший остов ладьи или кучу стекляшек, считая их чем-то невероятно ценным. Ты будешь видеть место, где находится нужная тебе вещь.
— Но у этого объекта уже есть хранитель, Оболенский.
— Значит, он неспособен выполнить прихоти артефакта, — девушка пожала плечами. — Никто точно не знает, по какому принципу эти вещицы меняют своих хранителей.
— То есть моя коллекция тоже может позвать кого-то? Прямо сейчас потянуть сюда сотню-другую искателей? — я похолодел.
— Ты совсем поехавший? — возмутилась Катерина. — Не читал инструкции своего деда? Карамазов, скажи мне честно: ты считаешь все это какой-то шуткой?
— Если я хочу, чтобы меня воспитывали — включу голограмму с дедом, — оборвал я речь разозленной девушки. — Просто ответь на вопрос.
— Объект может манить другого, если хранитель находился рядом с ним, видел артефакт.
— Ясно, — я взлохматил волосы и решил, что обязательно займусь изучением бумаг покойного родственничка. — Чем опасны эти образы?
— Они заставляют тебя навязчиво желать завладеть объектом.
— И как от этого избавиться?
— Насколько я знаю, только заполучив его, ты успокоишься.
— Начинаю думать, что я поторопился с принятием наследства, — невесело усмехнулся я.
— Многие из нас не выбирают свою судьбу, — произнесла Катерина с тоской и я поднял на нее глаза, чтобы убедиться, что мне это не послышалось.