— Маленький, щуплый… — Эмер повертела рукой, подыскивая нужные слова. — Признаться, больше похож на бабу. Я ударила его в живот — а он мягкий, как подушка. Никаких мускулов.
— Любой из оруженосцев, — процедил Годрик сквозь зубы.
— Ты постоянно говоришь «они»? О ком это? О Тисовой ветке?
— Тебе-то откуда известно? — Годрик посмотрел в бойницу, словно там их мог подслушивать шпион.
— Знаю уж, — ответила Эмер небрежно.
— Меня пугает, сколько ты знаешь.
— Мне еще и не то известно, — она понизила голос. — По-моему, всем руководит епископ!
— Вот теперь ты точно говоришь бред.
— Ничего не бред! Он странный и опасный. Даже в его преданности святой Медане есть что-то ужасное. Он украшает ее труп золотом и драгоценными камнями.
Но Годрик отказался признавать украшение святых мощей, как странность, и Эмер решилась открыть очередную тайну:
— Мне кажется, он убивает всех, на кого падет малейшее подозрение. Он — фанатик! Я уверена, что он убил женщину из столицы, Кютерейю, только потому что заподозрил ее в черном колдовстве…
— Кютерейю? — Годрик подался вперед. — Откуда тебе известно о ней?
— Сестра написала. Ее пытали два дня, а потом убили. И в этом может быть замешан епископ…
— Нет, — отмахнулся Годрик. — В конце концов, может, мы говорим о разных женщинах. Мало ли их в столице с таким именем.
— Не знаю сколько, — сказала Эмер обиженно, — но куртизанка Кютерейя из Нижнего города — одна.
— Куртизанка! — не удержался от возгласа Годрик. — С чего ты взяла про епископа и черное колдовство?!
Помявшись, Эмер рассказала ему о разговоре на смертном одре, когда Ларгель допытывался, кто колдовал в столице.
— Я правда не предполагала, что он убьет ее за это, — сказала она, запинаясь. — Я не виновата в ее смерти.
— Конечно, не виновата, — согласился Годрик, и было видно, что рассказ произвел впечатление. — Но и епископ тут ни при чем. Не воображай глупости и не вмешивайся ни во что, очень прошу. Веди себя спокойно хотя бы до отъезда.
— Неужели ты хочешь, чтобы я уехала? После всего, что тут мне наговорил? — возмутилась Эмер.