Я обхватываю себя за плечи, пытаюсь справиться с вакуумом в груди.
Мне кажется, что прямо сейчас я просто умру.
Уже хочется позвать на помощь, но язык немеет быстрее, чем успеваю проронить хоть слово.
Зачем я закрыла дверь?
— Йен, я не шучу, - злиться Антон. Или волнуется? И куда-то в сторону, скорее всего, моей матери: - Что случилось? Вы были с ней - что произошло?
Даже сквозь страх я вдруг осознаю, что произойдет, если мать расскажет то. что рассказала мне.
Вижу, как в оформлении ее слов «горит» наша несчастная праздничная елка.
И праздник превратится в один из тех моих кошмарных снов, которые иногда я, сильно задумавшись, вижу даже наяву.
Бессмысленно уговаривать себя не обращать внимания на боль и страх.
Если думать, что сердце не разорвется в груди, потому что от панических атак еще никто не умирал - все равно не станет лучше.
Нужно просто принять все это дерьмо.
Мне больно и страшно.
Мне очень больно и очень страшно, но я живу и дышу. Это просто сбой в мозгу.
— Одну минуту, - говорю максимально громко. Во рту солоно, как будто горло действительно кровоточит. Но это - сбой. Я могу с ним справиться. Должна. - Мне нужно умыться.
Голоса за дверью стихают.
Слышу материнский вздох облегчения.
Слова свекрови, что пора садиться за стол.
Антона, который отправляет их всех в гостиную чуть ли не матами.
Поднимаюсь. Немного шатает и кружится голова, так что приходится держаться за стенку. Понятия не имею, как пересижу праздник за столом, потому что мир вокруг покрывается трещинами и как бы я ни старалась - он теряет радужные праздничные краски.
Меня бы спасли мои таблетки.