— Шутишь? - Я немного отвожу капюшон, корчу страшную рожу. - Поверь, у меня есть зеркало, чтобы иметь прекрасное представление о том, как выгляжу. А ты еще в школе врать толком не умел. Так что молчал бы уже.
Он смеется, обещает больше не говорить формальных глупостей и предлагает прогуляться хотя бы по внутреннему двору больницы.
Сначала говорит обо всякой ерунде, потом хвастается, что нашел работу и даже очень успешно движется вверх по карьерной лестнице. Я радуюсь, подбадриваю, шучу. Вадик шутит в ответ.
Мы оба делаем вид, что между нами нет недосказанности.
— Мы с Викой... - Вадик останавливается, когда мы делаем второй круг почета по внутреннему двору медицинского центра. - Ну, вроде как, пытаемся начать все сначала.
Он вдруг так пристально заглядывает мне в глаза, словно хочет увидеть там... что? Осуждение? Ревность? Негодование?
Я должна сказать ему, что он совершает большую ошибку. Что Вика, несмотря на годы дружбы, не задумываясь, разрушила мою жизнь, потом вышвырнула его и чуть не стала причиной того, что сам Вадик едва не полез в петлю от безысходности. И что мириться с таким человеком - неразумно. Она не то, что не изменится - она всегда была такой, просто мы не замечали этого, думая, что ее грубость - это такая изюминка, острота прямого взгляда на мир.
С другой стороны - кто я такая, чтобы вмешиваться в чужие отношения, когда сама успела наломать дров в своих?
— Ты не рада, - констатирует факт Вадик и почему-то улыбается этому.
— Послушай, Вадик, ты просто...
— Йени. мы еще можем... - Он пытается взять меня за руку, но я быстро отодвигаюсь и без зазрения совести усаживаю плюшевого зайца прямо на ступени крыльца.
— Вадик, Вика - не та женщина, которая сделает тебя счастливым.
— Потому что она - не ты, - соглашается он.
— Нет, потому что она - эгоистка и жестокий человек. Не знаю, почему решила вернуться к тебе, но она никогда и никого не прощала, она мстила всем своим бывшим и хвасталась этим.
— Твой муж - тоже редкостная сволочь, - усмехается Вадик. - Но ты видишь его в каком-то своем свете. Как будто над ним нимб светится.
— Он не святой, но никогда не сделает мне больно. В этом между ним и Викой принципиальная разница.
Господи, да почему мы вообще снова говорим не о том?
— Вадик, мне очень жаль, но если ты думаешь, что я ревную, то...
— Нет, не думаю, - как-то очень резко и почти грубо перебивает он. - Ты просто очень заблуждаешься. Как всегда.
Какая-то часть меня понимает, что он хочет что-то сказать, что за всей этой бравадой стоит что-то большее, чем просто попытка меня уколоть. И те фотографии, на которых Антон с Викой в кафе в «Доме книги» снова всплывают в памяти, как трехдневные утопленники: уродливые, опухшие, но все еще хорошо узнаваемые.
ebooksa