Глава сороковая: Йен
Из окна моей палаты открывается красивый вид на заснеженный Петербург
На улицы с машинами, на работающую снегоуборочную технику. На людей, которые ходят по своим делам. На ночную подсветку и фонари.
Но к середине февраля меня начинает тошнить от всего этого.
Как будто моему желудку понравилось вышвыривать из себя все, что я пытаюсь в него положить, и когда токсикоз начал потихоньку угасать, он решил: «Нет, еще рано, надо бы потошнить на что-нибудь еще!»
Антон почти все время в разъездах.
Приезжает на день-два среди недели, потом на выходные, а иногда улетает в такие дали нашей необъятной родины, что торчит там, как сейчас, вторую неделю без перерывов.
Мы как будто снова живем в двух разных полушариях.
У нас все хорошо и мы, кажется, наконец стали маленькой семьей, но мне все равно... не по себе. Потому что зеркало никак не хочет радовать с утра хотя бы намеком на румянец. И я даже мысленно называю себя «голодающим вампиром»: если бы они существовали на самом деле, то выглядели бы именно так, если бы их оставили без крови на пару месяцев.
Поэтому, когда в пятницу вечером медсестра говорит, что ко мне пришел посетитель, я с надеждой несусь - насколько это возможно в моем положении - к двери. Антон сказал, что вернется только поздно вечером в воскресенье, но, может быть, решил сделать сюрприз?
На улице уже стемнело, но в свете ярких фонарей снег так сверкает, что хочется прикрыться рукой. Чуть в стороне стоит мужская фигура, но я сразу же понимаю, что это не мой майор. Этот выше и долговязый.
Вадик.
С цветами. Где-то же откопал ромашки в феврале?
И плюшевой игрушкой размером почти с меня, которую держит под подмышкой. Выглядит как всегда немного грустным и потерянным одновременно. Но улыбается, когда шагает навстречу.
В последнее время мы почти перестали даже переписываться. Точнее, я стараюсь так отвечать на его сообщения, чтобы это выглядело вежливым намеком на то, что общаться нам больше не стоит. Хоть это паршиво с моей стороны, потому что ему нужна помощь и так уж получается, что я единственный человек в его окружении, который видит и понимает, что происходит.
— Привет, - улыбается Вадик и втискивает между нами плюшевого зайца с огромным розовым бантом. - Извини, что без предупреждения. Боялся, если спрошу, ты не разрешишь. А мне очень хотелось тебя увидеть. Такая фигня последние дни в голову лезет...
Я кое-как уворачиваюсь, и вместо дружеского поцелуя в щеку у него получается притронуться губами к волосам где-то у меня над ухом.
Шаг назад.
Вадик грустно улыбается, кивает, мол, «я все понял, не вторгаюсь», и протягивает мне цветы. Удивительно, но у них тот же самый горьковато-то полынный аромат, что и у настоящих, весенних, которые растут на клумбах у бабули. Кстати, надо бы попросить парочку нам с Антоном в новый дом. Когда уже можно будет начать облагораживать территорию. Антон прислал пару видео и несколько десятков фотографий, на которых видно, что на участок уже завозят строительные материалы, но домом все это станет в лучшем случае к середине лета. И мне обидно, что, скорее всего, я даже не смогу никак во всем этом поучаствовать.
— Хорошо выглядишь, - улыбается Вадик, приминая снег тяжелыми подошвами ботинок.