– И ты поэтому выглядишь такой расстроенной? – небрежным тоном спрашиваю я. – Потому что не получишь заветных чаевых?
– Я ничем не расстроена.
Мы оба знаем, что она лжет, но я держу язык за зубами. Не хочу заставлять ее рассказывать мне об их с сестрой разговоре – пусть уж лучше доверится мне, когда сама этого захочет.
Я притворяюсь, что размышляю.
– Ой, черт! Кажется, я понял, в чем дело. Ты думала о том, как сильно я тебе нравлюсь, о том, что упустила свой шанс со мной, и это разбивает тебе сердце.
Хартли начинает хохотать.
– Я упустила свой шанс с
– Детка, я-то стопудово ничего не упустил. – Я подмигиваю ей. – Ты втрескалась в меня по самые уши. Мне достаточно щелкнуть пальцами – и сегодня вечером мы будем целоваться на твоем диване.
– Ха, да я, скорее, буду целоваться с тем фонарем. – Она показывает на фонарный столб у входа в переулок.
– Фу! А ты знаешь, сколько грязных рук лапали его?
– Да уж не меньше тех, что лапали тебя. – Она широко улыбается, довольная своим язвительным ответом.
– Неплохо. – Усмехнувшись, я поднимаю руку, чтобы она дала мне пять.
После долгой паузы Хартли наклоняется и хлопает своей ладонью по моей.
Ее глаза перестали блестеть, плечи расслабленно опустились. Я украдкой смотрю на ее профиль. Мягкий изгиб скулы, чуть выдающаяся вперед нижняя губа, ушко. Очень милое ушко.
– Так какую сумасшедшую историю ты должен был мне рассказать? – спрашивает Хартли.
Я театрально вздыхаю.
– Господи, ты даже знать не захочешь. Это жесть.
Кажется, мне удалось ее развеселить.
– Ого! Что ты сделал?
– Кто сказал, что я что-то сделал?