Наутро я просыпаюсь от слепящего света и оркестра, марширующего в моей голове. Издав мучительный стон, я ощущаю, что оркестр начинает играть еще громче. Барабанный бой отдается в висках и пульсацией расходится по телу, а накатывающие позывы к рвоте заставляют меня выбраться из кровати и побежать в ванную комнату.
Меня рвет до тех пор, пока желудок полностью не опустошен, но я еще несколько минут пытаюсь что-то выжать из себя, стоя на коленях. Спустя какое-то время я нахожу в себе силы подняться на ноги, чищу зубы, залпом выпиваю два стакана воды, принимаю душ, бреюсь. Вернувшись в комнату и натянув на себя спортивные штаны, уже начинаю чувствовать себя наполовину человеком.
Похмелье – это зло. Обычно у меня не все так плохо, как сегодня. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз просыпался в таком дерьмовом состоянии после ночи пьянства. Но вчера я действительно выпил очень много. Достаточно, чтобы вести себя как последний подонок, взбесить Фелисити и получить в лицо от Брэна Мэтиса.
– Как много ты вчера выпил? – В открытом дверном проеме спальни появляется хмурый отец. – Ты никогда больше не сядешь в кабину пилота, если не начнешь вести трезвый образ жизни.
– А кто сказал, что я вчера пил? – с вызовом спрашиваю я.
– Сейчас восемь утра, а последние десять минут тебя рвало так, что слышали все соседи. Так что я повторяю: сколько ты вчера выпил?
Он говорит тем начальственным тоном, услышав который его коллеги по работе писаются со страха. Но я не один из них – я его сын, а значит, мне достоверно известно, что вне офиса Каллум Ройал совершенно безобиден. Мы годами росли на свободе, без его надзора, даже еще до маминой смерти.
– А может, у меня желудочный грипп – ты об этом не подумал? – Я дерзко смотрю на него. – Мне так нравится, что ты сразу думаешь обо мне самое худшее.
Продолжая бормотать себе под нос, подхожу к огромному встроенному шкафу и рывком открываю двойные двери.
Папа в недоумении смотрит на меня.
– Прости, сынок. Ты заболел?
– Нет. – Я поворачиваюсь к нему. – Похмелье.
– Истон. – Он устало проводит рукой по волосам. Они такого же темно-русого оттенка, как у меня и старших братьев. У близнецов же шевелюра немного светлее. – Ты единственный из всех моих детей, от которого я скоро поседею.
– Еще бы. Гид тот еще блюститель нравов. Да и Рид тоже. – Я задумчиво склоняю голову. – Хотя близнецы, может статься, еще похуже меня. Ты знаешь, что они встречаются с одной и той же девушкой?..
– Я тебя не слышу! – ворчит папа, закрывая уши и быстро пятясь из моей комнаты.
Я усмехаюсь сам себе, потому что после того, как Элла переехала к нам, папа стал классным, черт побери! До этого он никогда не находил времени, чтобы зайти к нам или прочитать лекцию о нашем диком поведении.
Стоит мне вспомнить про Эллу, как меньше чем через минуту после папиного ухода она появляется в моей комнате. Ее светлые волосы завязаны в высокий хвост, на ней легинсы и свитер с эмблемой команды университета штата по американскому футболу и номером Рида на груди.
Вот черт! Я забыл, что сегодня мы летим на матч. Команда Рида играет против команды штата Луизиана.
– Что, черт побери, с тобой происходит? – Элла наступает на меня, и ее хвост качается в такт.
– Какой-то туманный вопрос, сестренка. Со мной происходит куча разного дерьма.