Все твои совершенства

– Квинн!

Нет уж, поговорил и хватит.

– Ты, очевидно, не чувствовал особой вины, у тебя были целые чертовы выходные, чтобы подумать об этом, но потом ты вернулся на работу и продолжил в том же духе.

– Это было дважды. В прошлый четверг и вчера вечером. Вот и все. Я клянусь.

– А если бы я ничего не заметила? Все бы продолжалось?

Грэм проводит рукой по губам и сжимает челюсти.

Он слегка качает головой, и я надеюсь, что это не ответ на мой вопрос, а просто знак сожаления.

– Не знаю, что на это ответить, – говорит он, глядя в окно. – Никто такого не заслуживает. Особенно ты. Сегодня, перед тем как уехать с работы, я поклялся себе, что такого больше никогда не повторится. Но я также никогда не думал, что вообще способен на что-то подобное.

Я смотрю вверх, прижимаю ладонь к груди, и быстро выдыхаю.

– Тогда зачем ты это сделал?

Мой вопрос вырывается вместе с рыданием.

Грэм поворачивается ко мне, как только я начинаю плакать. Он наклоняется через сиденье и обхватывает мое лицо, молча умоляя меня посмотреть на него. Когда я наконец встречаюсь с его отчаянным взглядом, то начинаю плакать еще горше.

– Мы с тобой ходим по дому, словно у нас все в порядке, но это не так, Квинн. Уже много лет все идет прахом, и я понятия не имею, как это исправить. Я нахожу решения. Это моя работа. Я это умею. Но я понятия не имею, как решить наши с тобой проблемы. Каждый день я прихожу домой, надеясь, что все наладится. Но ты даже не в состоянии находиться со мной в одной комнате. Ты ненавидишь, когда я прикасаюсь к тебе. Ненавидишь, когда я с тобой разговариваю. Ты не хочешь, чтобы я это замечал, и я притворяюсь, что не замечаю, потому что не хочу делать тебе еще больнее. – Он резко выдыхает. – Ты не виновата в том, что я натворил. Виноват я. Все испортил я. Но не потому, что она мне нравится. А потому, что скучаю по тебе. Каждый день я скучаю по тебе. На работе я скучаю по тебе. Дома я скучаю по тебе. Когда ты рядом со мной в постели, я скучаю по тебе. Когда я внутри тебя, я скучаю по тебе.

Грэм прижимает свои губы к моим. Я чувствую вкус его слез. Или, может быть, это мои слезы. Он отстраняется и прижимает лоб к моему лбу.

– Я скучаю по тебе, Квинн. Так сильно скучаю. Ты рядом, но тебя нет. Я не знаю, куда и когда ты ушла, и понятия не имею, как тебя вернуть. И мне одиноко. Мы живем вместе. Вместе едим. Вместе спим. Но я никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким.

Грэм отпускает меня и откидывается на спинку сиденья. Он упирается локтем в окно, закрывая лицо, и пытается взять себя в руки. Он сломлен, таким я его никогда не видела. И это я медленно разрушаю его. Делаю его неузнаваемым. Я обманула его, дав ему надежду, что когда-нибудь изменюсь. И чудесным образом превращусь обратно в женщину, в которую он когда-то влюбился.

Но я не могу измениться. Мы таковы, какими нас делают обстоятельства.

– Грэм. – Я вытираю лицо рубашкой. Он молчит, но в конце концов смотрит на меня грустными, убитыми горем глазами. – Я никуда не ушла. Я все время была рядом. Но ты не видишь меня, потому что все еще ищешь ту, кем я была раньше. Мне жаль, что я уже не та. Может быть, я стану лучше. Может быть, нет. Но хороший муж любит жену и в хорошие, и в дурные времена. Хороший муж рядом с женой в болезни и здравии, Грэм. Хороший муж – муж, который действительно любит свою жену, – не стал бы изменять ей, а потом оправдываться тем, что ему одиноко.

Выражение лица Грэма не меняется. Он неподвижен, как статуя. Движется только его челюсть, вперед и назад. Его глаза сужаются, и он наклоняет голову.

– Ты думаешь, я не люблю тебя, Квинн?