Шешель и шельма

— Так прямо и выгнали? — озадачился Стеван. — Ну, прерывать беременность поздно, так не проще было дать родить потихоньку и избавиться от ребенка?

— Мой отец был очень горячим человеком, — пожала плечами Йована. — Он кричал, что убьет, чтобы я убиралась. Сейчас, с высоты жизненного опыта… — Она усмехнулась. — Я почти уверена, что убираться он велел с его глаз. Потом бы остыл, наверное, додумался до этого варианта, но я вдруг послушалась и ушла совсем. Может, меня даже потом искали, но не нашли. Я родила. К этому моменту ушла далеко от родных мест, туда, где меня уж точно никто бы не узнал. Приютила одна сердобольная женщина. Узнала во мне себя, только у нее ребенок умер, и, кажется, она от этого умом повредилась.

— И при чем тут ненависть к мужчинам? — спросил Шешель, потому что собеседница замолчала, погрузившись в воспоминания.

— Ну, что-то она мне наговорила, что-то я сама придумала, от обиды на того ромала…

— Но имя дочери дали ромальское.

— Дала. Потому что любила его, — вздохнула Йована. Комментировать этот катастрофически нелогичный поступок следователь не стал. — Я… да не смотрите вы на меня так снисходительно! — улыбнулась она. — Я была очень молода и очень наивна. Но красива. Торговать телом мне совсем не хотелось, выходить за какого-нибудь рыбака и рожать ему детей, а меня бы взяли даже с младенцем, — тоже. Я не к такому привыкла и не такого хотела. Ну и вот как-то так получилось. Правда, беременела я от них, в отличие от нормальных мошенниц, по-настоящему, — рассеянно заметила она, бросив взгляд на запертую дверь. — Такой вот интересный талант в фиолетовой магии. Если я захочу, мужчине никакие средства предохранения не помогут.

— То есть все эти дети…

— Это мои дети, — твердо заявила Йована. — И вы, конечно, можете попытаться привязать даты их рождения к каким-нибудь заявлениям, но лучше не пробуйте.

— Почему?

— Во-первых, с их отцами мы расставались мирно. Они платили за то, чтобы я исчезла вместе с ребенком, я оставляла записку, что в любом случае ни на что не претендую. Я никогда не просила слишком много — столько, сколько они могли себе позволить без особых хлопот. Богатым людям это крохи, а нам хватало. Поэтому не думаю, что вы найдете хоть одно заявление. И каждого из них — хотите верьте, хотите нет, — я искренне любила. А они — меня. А во-вторых… Среди отцов этих детей попадаются такие люди, которые за огласку их маленьких грешков и убить могут. Я верю, что вы честный и принципиальный следователь, но… вам точно это нужно? — мягко, обаятельно улыбнулась Янич.

И Шешель вдруг отчетливо понял, что никакой маскировкой эта женщина никогда не пользовалась. Совсем другой стиль работы, нежели у дочери, совсем другие манеры и привычки. Ну а увлечь нужного ей мужчину для Йованы, наверное, не составляло ни малейшего труда — не с ее внешностью и харизмой.

— Свою маскировку Чарген придумала сама? — предположил Стеван.

— Сама. Она очень талантливая девочка, — с явной теплотой и любовью похвалила госпожа Янич. — Когда было ее время учиться… Сначала мы почти голодали, потом она сидела с младшими братьями и сестрами — какая уж тут школа или тем более высшее образование! Но я пыталась дать ей то, что знала сама. Магии меня, конечно, не учили, но всякие общие науки вбили крепко — и естественные, и все остальные. А потом она книжки таскала, сама со всем разбиралась. Очень талантливая и упорная, моя девочка…

— А деньги, которые она получала?

— Мне детей на ноги ставить, — спокойно ответила Йована. — Вырастить, выучить, людьми сделать. Чара очень их любит и хотела помочь, хотела, чтобы у них жизнь была… нормальной. Сейчас уже, конечно, проще, младшие подросли, а старшие устроены, сами помогать начали. Я говорила ей, что пора прекращать. Она после этого раза и собиралась. Ну теперь уж точно. — Она улыбнулась. — Ничего вы не докажете и посадить ее не сумеете, с хорошим-то адвокатом. А он будет. Спасибо, что предупредили. Чара сама гордая, она бы и не подумала помощи просить, ну а теперь-то мы ее не бросим.

— Детей вырастить, выучить… А Чарген не надо было на ноги поставить? — рассеянно спросил Шешель.

— Она очень сильная девочка, — задумчиво качнула головой Йована. — Когда она была ребенком, нам тяжело было, и голодать приходилось, какая уж тут учеба. Моя вина, я это знаю. Можно было избежать этого, можно было сделать другой выбор. Но прошлого не изменишь, а я была такой, какой была.

Они еще немного поговорили, но больше ничего полезного для себя Стеван не узнал. Выходил он от этой женщины в смятении и раздражении.

С Чарген все было более-менее понятно. Да, неизвестно, как именно она планировала получить выгоду именно от Ралевича, но она вышла за него замуж по чужим документам, то есть обманула и, вероятнее всего, хотела обокрасть — просто потому, что ждать от этого типа дорогих подарков было глупо, а глупой Чара точно не была. А вот насчет Йованы Янич и ее методов работы Шешель ощущал растерянность.

Да, сна бесспорно преступница. Сходилась с мужчинами, потом шантажировала их разоблачением, имея весомое доказательство. Скорее всего, они все были женаты, близки к тому или имели уж слишком специфичный род занятий, если интрижка и ребенок на стороне могли им всерьез повредить.