Донбасс

Вопрос с проживанием Марии и детей, учитывая, что Потемкину тоже вскоре предстояло покинуть Петербург, решился автоматически. Григорий великодушно разрешил им оставаться в его доме столько, сколько потребуется, пока я не заберу их на Донбасс. С финансами тоже был полный порядок. Я оставил им тысячу рублей из моей доли от продажи специй, а оставшийся от Карло приличный капитал в генуэзской валюте посоветовал Марии сохранить с прицелом на дальнейшее вложение в торговую деятельность Антонио в Крыму.

Потемкин пытался было уговорить меня остаться на торжества по поводу победы в войне, назначенные на 5 апреля, сразу после окончания Великого поста и празднования Пасхи, но я наотрез отказался. Во-первых, я на дух не выносил торжественные мероприятия, а во-вторых потерять просто так почти два месяца было бы с моей стороны непозволительной роскошью. Это у него, у официального лица, вариантов не было, а я птица вольная, ну почти…

***

Через десять дней пути, второго марта 1770 года, Тула встретила нас все еще февральскими метелями. Начальник Тульского оружейного завода генерал-майор Федор Михайлович Воронов на первый взгляд показался мне добродушным усатым дядькой с комплекцией медведя, но посмотрев какой порядок поддерживается в его хозяйстве, как четко он ставит задачи и как быстро и четко они выполняются, я понял, впечатление это обманчивое. Впрочем, нас его строгости не касались и встреча была весьма радушной. Вот что письма «животворящие» от министра обороны делают.

На поверку, Воронов оказался и отличным управленцем и толковым инженером, что для хорошего директора завода непременное условие. На фоне одержимости различными взрывающимися штуковинами, они с Гномом быстро нашли общий язык и в итоге все вышло даже лучше, чем мы планировали. На заводе оказались свободные площади, в виде небольшого старого цеха, приговоренного к сносу этим летом. Там Гном и разместил свою мастерскую. А в добавок Воронов еще и парочку мастеровых предложил в помощь, при условии выплаты им стандартного жалования.

На третий день нашего пребывания в Туле объявился Пугачев, передавший, как я и инструктировал, через охрану конверт на имя начальника завода, с запиской для меня, в которой говорилось, что казаки с обозом разместились на постоялом дворе и ждут дальнейших указаний. Получив записку, мы с Гномом и Вейсманом, не мешкая, направились на постоялый двор.

– Иван Николаевич! – увидев меня, бросился обниматься Пугачев, – Схуднул ты сильно. Никак басурмане тебя подранили? – сразу подметил он.

– Есть немного, Емельян Иванович. Слава богу уже все в порядке! – успокоил я его, – Как добрались? Как Добрый, как в Луганском дела?

Быстро обменявшись новостями, я оставил Вейсмана с Пугачевым, поручив им готовиться в дорогу, а сам отправился с обозом обратно на завод, где попрощался с Гномом и Вороновым. Впереди нас ждал Урал.

Интерлюдия Далеко идущие планы

Санкт-Петербург, несколькими днями ранее.

Хрустальный фужер блеснул в свете свечей серебристым росчерком и рассыпался фейерверком осколков, не выдержав встречи со стеной. Григорий Орлов посмотрел осоловелым взглядом на брата и хлопнул кулаком по столу.

– Куда запропастился этот чертов Нильсен. Обещал, что через неделю Потемкина отпевать будут, а сам пропал. Ни слуху, ни духу. Что за чертовщина Алеша?

– К сожалению Гриша, никакой чертовщиной здесь и не пахнет. На прошлой неделе у дома Потемкина перестрелка была, дружок его граф Крымский с подручным пристрелили троих нападавших. Дело списали на грабеж, но думается мне, что это были люди твоего датчанина. Хорошо, что никого живьем не взяли. А вот куда сам датчанин пропал, непонятно. Потемкин, опять же, ходит, как ни в чем не бывало. Одни загадки! – не согласился с братом Алексей Орлов, наливая вино в новый фужер.

– Катерина холодна со мной последнее время! – опять грохнул Григорий кулаком по столу.

Алексей молчал, давая брату выговориться.

– Мы ж десять лет вместе… Я ее на престол на этих вот руках! – потряс он своими ручищами, способными гнуть подковы.

– Ты еще больше пей, так она тебя точно под зад коленом оправит! – покачал Алексей головой, не прекращая напряженно думать и крутить фужер в пальцах.

В их тандеме именно он был мозговым центром и главным организатором государственного переворота, вознесшего Екатерину на русский престол, хотя основные почести от императрицы достались, естественно, Григорию. Ситуация с Потемкиным не нравилась Алексею все больше и больше. До последнего времени никаких противоречий у братьев с ним не было, да и быть не могло. Потемкин хоть и являлся активным участником переворота и входил в число доверенных лиц императрицы, тягаться с влиянием братьев при дворе не мог. Резкое возвышение Потемкина в результате удачных действий в Крыму, радости у Алексея, естественно, не вызывало, но и большой угрозы для братьев, по его мнению, не несло.