Постройка канала Линцюй (функционирующего и в наше время, двадцать два века спустя) облегчила завоевание Юэ; теперь в Китае появились люди, которым «лодки служили повозками, а весла — лошадьми».[425] И лодки, и весла были необходимы для торговли с югом. С этого времени южные прибрежные провинции оставались главными воротами Китая в Юго-Восточную Азию и более далекие страны.
Шихуанди умер в 210 году до н. э., и хотя его империя ненадолго пережила своего создателя, циньские методы управления были восприняты династией Хань, которая вышла победительницей из междоусобных смут и правила Китаем в следующие четыре века, с 202 года до н. э. по 220 год н. э.[426]
Первоначально Хань занимала примерно ту же территорию, что и Цинь, исключая земли Юэ, на которых бывший циньский военачальник основал царство Наньюэ, со временем попавшее в вассальную зависимость от Хань. Это обеспечило Хань стабильность южной границы, а значит, и поступление таких экзотических товаров, как «два белых нефрита, тысяча перьев зимородка, десять рогов носорога [рог носорога считался лучшим средством для повышения мужской потенции], пятьсот каури с пурпурными полосами, сосуд с личинками коричного жука-усача [лакомство, если вымочить их в меду], сорок пар живых зимородков и две пары павлинов»[427] в обмен на железо и шелк с севера. Рынок для этих южных диковин, частью добытых в Наньюэ, частью привезенных из более дальних краев, рос под благотворным управлением династии Хань.
Самым важным из южных портов была столица — Гуанчжоу (тогда она звалась Паньюй), «центр торговли жемчугом, круглым и другим, рогами носорога, черепашьими панцирями, фруктами… и тканями».[428] Западнее располагались важные жемчужные промыслы Хэпу в Тонкинском заливе. Однако самыми богатыми из южных земель были провинции Цзяочжи на Красной реке и Цзючжэнь — после их завоевания культура донгшон в Северном Вьетнаме впервые попала в сферу китайского влияния. Двор Наньюэ становился все более про-Ханьским, однако в 112 году молодой правитель и множество китайских послов были убиты. Ханьский император У-ди, готовясь нанести удар возмездия, объявил во всей стране амнистию и приказал отправить бывших заключенных, «а также сто тысяч матросов башенных судов, стоящих южнее рек Хуайхэ и [Янцзы]»,[429] против Юэ. После падения Гуанчжоу Хань разделила земли Наньюэ, создав префектуры Наньхай и Хэпу в современных провинциях Гуандун и Гуанси соответственно, а также Цзяочжи, Цзючжэнь и Жинань[430] в Северном Вьетнаме. Поскольку последние три префектуры были нужны главным образом для поддержания торговли с югом, вьетнамцы пользовались значительной автономией.
Цзяочжи и Фунань, I век до н. э
Никто из современников не оставил записок о торговле в Цзяочжи в I веке до н. э., однако более позднее источники указывают, что по меньшей мере ко времени смерти императора Хань У-ди в 87 году до н. э. существовали регулярные торговые связи с Индией и Юго-Восточной Азией. «История династии Ранняя Хань» включает сведения о других государствах, торговых путях и товарах, особо упоминая «блестящие жемчуга, стекло, редкие камни и чудные диковины»,[431] которые меняли на «золото и всевозможные шелка. Суда выходили из префектур Хэпу или Жинань и двигались вдоль побережья мимо устья реки южнее современного Бангкока до Малаккского полуострова. Здесь, согласно тому же источнику, торговцы высаживались на сушу, чтобы пересечь сорокакилометровый перешеек Кра — на это уходило более «более десяти дней пешего пути».
Когда китайцы добирались до Бенгальского залива, «торговые корабли варваров» доставляли их в Хуанчжи — по мнению большинства исследователей, это был Канчипурам, столица государства Паллавов в современном индийском штате Тамилнад. В целом путешествие занимало «несколько лет», при условии, что купцы избегнут «губительных ветров и волн, а также опасности утонуть» и что их по дороге не ограбят и не убьют «варвары». «История» включает описание еще одного путешествия в Хуанчжи, совершенного примерно во 2 году нашей эры, в междуцарствие между Ранней и Поздней Хань. Везя с собой живого носорога, послы вернулись из Хуанчжи в Жинань через Пицзун всего за десять месяцев. Если Пицзун и впрямь, как предполагается, остров южнее Малаккского полуострова, то более короткое время путешествия, возможно, определяется маршрутом — не вдоль побережья, а напрямик через Восточно-Китайское море, хотя упоминания о таких плаваниях появляются лишь в V веке.
В конце тридцатых годов нашей эры Цзяочжи охватило восстание, поднятое сестрами Чынг Чак и Чынг Ни.[432] После трехлетней кампании китайцы разделили Вьетнам на округа, подчиненные военным и гражданским властям. Вьетнамцы стремились добиться независимости, а желание Хань принудить Северный Вьетнам к покорности диктовалось не тревогой за территориальную целостность, а необходимостью охранять безопасность торгового пути на юг. После поражения сестер Чынг Цзяочжи оставался спокойным на протяжении примерно столетия,[433] несмотря на общее недовольство взяточничеством китайских чиновников и их местных помощников. Все изменилось в 136 году, когда этнические тямы из Центрального Вьетнама подняли в Жинань восстание, которое быстро охватило и Цзяочжи. Внутренние неурядицы не позволили Хань отрядить войска на юг, так что ханьский двор вынужден был заключить мир с повстанцами. Неурядицы эти, значительно подорвавшие власть Хань, почти не затронули Цзяочжи, куда устремились многие северяне, поскольку там имелись выгодные возможности торговли как для своих, так и для иностранных купцов.
Больше всего от развития торговли при династии Хань выиграла Фунань[434] — государство, существовавшее в II–VI веках в нижнем течении Меконга на территории современных Вьетнама и Камбоджи. Успех этого государства определялся его географическим положением на месте встречи муссонов — там, где Сиамский (Таиландский) залив открывается в Южно-Китайское море, а также его продуктивным сельскохозяйственным сектором. По пути с запада купцы добирались до порта Ок-Эо с одним муссоном и отплывали на север в Китай с другим. Порт в дельте Меконга мог дать этим купцам приют на несколько месяцев кряду, поскольку Фунань производила довольно риса и других продуктов, чтобы прокормить и собственное население, и заморских торговцев. Кроме того, индийские и китайские купцы редко оказывались в Ок-Эо одновременно: с тем ветром, с которым одни прибывали в Фунань, другие плыли домой. Название «Фунань» известно лишь из китайских записей, но они указывают, что сильнейшее иностранное влияние на этот регион исходило из Южной Азии. История основания государства повествует, что местная правительница Линь-е напала на проходящее судно, но пассажиры и команда дали ей отпор. За одного из этих пассажиров, индийского брахмана по имени Каундинья, она вышла замуж, и они вместе стали править страной.
Неизвестно, правдива ли эта история, но дальнейшее территориальное расширение Фунани было направлено на то, чтобы сохранить торговлю с западными странами и занять в ней главенствующую роль. В начале III века полководец Фань Шимань «напал на соседние царства и покорил их. Все они признали себя его вассалами… он принял титул „великого правителя Фунани“. Затем он построил большие корабли, пересек огромное море и захватил еще более десяти царств… включая Дуньсунь»,[435] небольшое торговое государство в северной части Малаккского полуострова.
Примерно в 250 году царь У — одного из государств, возникших на развалинах Хань, — отправил послов по имени Чжу Ин и Кан Дай разузнать, что смогут, о Фунани и западной торговле. Фунань произвела на них смешанное впечатление. Послов возмутил вид голых татуированных людей, однако они отметили, что те «живут в огражденных городах, дворцах и домах».[436] Управление и экономика Фунани были крепкими: «Налоги платятся золотом, серебром, жемчугом и благовониями… Есть книги, архивы и прочее… Письмо их похоже на письмо
За четыре столетия до того, как византийские императоры Юстин и Юстиниан убеждали Аксум покончить с монополией Сасанидов на торговые пути в Индийском океане, Китай пытался обойти парфянских посредников и торговать с Римом напрямую. Между 97 и 101 годом нашей эры китайский посол по имени Гань Ин добрался до порта Спасину Харакс (кит. Тяочжи) в Персидском заливе, надеясь сесть на корабль, который доставит его в римский порт на Красном море. Парфяне (возможно, угадав в китайском после конкурента) напугали его рассказами о тяготах путешествия: «Море чрезвычайно пространно. Тем, кто ездит туда, нужно три месяца при попутном ветре, чтобы переправиться, а при слабом ветре иногда надобно и два года. Поэтому те, кто пускается в море, берут с собой провианта на три года. В море люди очень тоскуют по родине и от этого многие [даже] умирают».[439]
Так или иначе, Гань Ин раздумал плыть дальше. Даже сумей он осуществить свою миссию, едва ли это что-либо существенно изменило, поскольку аналогичные попытки со стороны Запада не дали ощутимых результатов.
Самая известная из этих попыток была предпринята в 166 году, когда, согласно «Истории династии Поздняя Хань», к китайскому двору прибыли купцы, назвавшиеся посланцами римского императора. Описывая отношения между тремя главнейшими евразийскими державами в III веке нашей эры, хронист отмечает, что римляне
Весьма возможно, что «послы» были в действительности самозванцами. Слоновую кость, рог носорога и черепаховые панцири везли не из Рима; их можно было свободно приобрести в Юго-Восточной Азии. Скорее всего, как намекает и сам хронист, то были обычные купцы, которые назвались посланцами имперского Рима, чтобы придать себе значимость. Нет никаких свидетельств, что их обман раскрылся; впрочем, китайских чиновников, безусловно, интересовали любые сведения о Западе, пусть даже полученные из уст самозванцев.
Китай и Юго-Восточная Азия в III–VI веках
Династия Хань рухнула в начале III века под натиском хунну — кочевого народа, воевавшего против нее с первого столетия, — и в Китае начался 370-летний период борющихся царств. На исходе своего существования Хань находилась под фактической властью полководца Цао Цао, тщетно пытавшегося сохранить единство империи. Решающей стала битва у Красной скалы, многократно воспетая в китайской литературе.[441] Она разыгралась на реке Янцзы неподалеку от современного Улиня в декабре 208 года. У Цао Цао был флот речных кораблей и примерно двести тысяч воинов; против него выступали объединенные силы Сунь Цюаня и Лю Бэя, будущих правителей царств У и Шу Хань соответственно. Цао Цао был разбит, а через десять лет Китай разделился на три царства. Первым было Вэй, основанное сыном Цао Цао, со столицей в Лояне на Желтой реке, вторым — Шу Хань, императором которого стал Лю Бэй (в 265 году его династию сменила Западная Цзинь), в верхнем течении Янцзы и дальше на юго-восток, а третьим — У под властью Сунь Цюаня на востоке со столицей в Цзянькане (Нанкине) в нижнем течении Янцзы. Поскольку Вэй и Шу преграждали У доступ в Центральную Азию, откуда везли самых лучших лошадей, правители У стали искать обходные морские пути. У вторглось в Цзяочжи ради получения контроля над традиционной торговлей экзотическими тропическими товарами и по причине того, что долина Красной реки давала доступ к конским пастбищам Юньнаньского нагорья.[442] Правители У стремились к торговле с югом и добивались признания со стороны далеких государств как подтверждения, что они — законные Сыны Неба. Княжество Линьи, основанное в 192 году на южной границе Цзяочжи, Фунань и Тан-Мин в Камбодже прислали в У своих послов. У всячески поощряло китаизацию областей к югу от Янцзы, прежде находившихся вне китайской культуры. Это положило начало многовековому процессу, который предварил продвижение северокитайских сил на юг во время бурных событий V и VI веков.
Положение У всегда было шатким, и к 250-м годам оно вело постоянные оборонительные войны на границах. Воспользовавшись этим, Цзяочжи взбунтовалась, подстрекаемая правителями Линьи, Фунани и Западной Цзинь. Чтобы не заходить в охваченную беспорядками Цзяочжи, торговые корабли из Наньхая теперь огибали Северный Вьетнам и шли прямиком в Гуанчжоу. Хотя в Гуанчжоу китайская власть была крепка, порт находился далеко от столицы, и «лишь бедные чиновники, не имевшие иных средств получить независимость, искали назначения туда».[443] Место в порту, куда везли экзотические товары, вдали от присмотра имперских сановников, позволяло брать огромные взятки. К концу четвертого века Гуанчжоу снискал себе славу «места диковинных и драгоценных вещей, один мешок которых может обеспечить несколько поколений», так что продажные чиновники, бравшие взятки с купцов, сказочно обогащались. Со временем Цзяочжи вернула себе былую роль в торговле, но именно в этот период Гуанчжоу приобрел статус одного из главных китайских портов.
Разгром У и консолидация Цзинь в 280 году вызвали бум южной торговли: продавцы и покупатели спешили наверстать то, что упустили за долгие годы, когда Северному Китаю приходилось обходиться без южных предметов роскоши. Однако надежды на расширение Наньхайской торговли, возникшие к концу века, не оправдались: между 304 и 316 годом хунну захватили почти весь северный Китай, и цзиньский двор перебрался из Лояна в Нанкин. Приход к власти чужеземцев заставил почти миллион северян искать спасения на юге.[444] Этнические китайцы, бежавшие в Юэ, принесли с собой культурные и политические институты, в том числе язык и способы управления. Именно в этот период морские перевозки впервые заняли ведущие позиции во внешней торговле Китая.[445]
Пришельцы боролись за власть между собой, а в Цзяочжи противостояли коренному населению и заморским купцам. Нестабильность вела к высоким пошлинам и расцвету взяточничества среди чиновников, чья алчность лишь выросла с тех времен, когда назначение в Гуанчжоу считалось надежным способом поправить состояние. В начале IV века таможенные чиновники в Цзяочжи и Жинани облагали импорт пошлиной от 20 до 30 процентов. Некий префект прославился тем, что установил пошлину более чем в половину стоимости товара, а затем устрашил возмущенных купцов «кораблями и военными барабанами. Это вызвало ярость различных стран [из которых прибыли торговцы]».[446] Позже в народе говорили, что «правителю Гуанчжоу довольно один раз въехать в городские ворота, и он становится богаче на тридцать миллионов связок денег[447]»,[448] Цзиньский двор не контролировал своих представителей в Гуанчжоу, и хотя взяточничество дорого обходилось имперской казне, самые большие потери несли торговцы из Линьи. Когда все дипломатические обращения в цзиньскому двору оказались безуспешными, Линьи вторглось в Цзяочжи. В следующие семьдесят лет китайцы считали жителей Линьи не более чем пиратами, которыми те, за неимением возможности торговать, нередко и становились. Тем не менее между 421 и 446 годом они отправили шесть миссий к династии Лю Сун (преемнице Западной Цзинь) и в 445 году предлагали дань в десять тысяч