Люба тем временем выкладывает на стол пакет с яйцами, за ними идет творог, большой кусок сливочного масла, сметана.
— Что происходит? — тихо спрашивает Глеб.
— Все домашнее, — Люба выпрямляется и подбоченивается. — Жирное, вкусное. Никакой химии!
— И это… нам? — едва слышно спрашиваю я.
— А кому ж еще? У вас в этом вашем городе такого нет!
— Поддерживаю, — Ярик кивает. — У Любки все самое-самое.
И опять краснеет, как мальчишка. Как мальчишка-великан.
— Негоже с пустыми руками приезжать, — Люба сдувает локон со лба.
Я, кажется, сама влюбилась в нее.
— Не женщина, — перевожу взгляд на Ярика, — а бриллиант.
— Знаю.
Я медленно сажусь за стол, оглядываю домашнюю провизию и поднимаю взгляд на Любу:
— Спасибо.
— Ой да, перестань! — она неожиданно смущается и отмахивается. — Хотела больше взять, — пихает Ярика в бок, — этот не дал.
— Это… — Глеб удивленно потирает щеку, — довольно неожиданно.
— А яйца, — Люба садится напротив меня, — можно сырыми кушать. У меня курочки здоровые. Вот прям с утречка… А давай я тебе покажу.
Люба выхватывает яйцо из пакета, аккуратно разбивает скорлупу об угол стола. Убирает кусочки скорлупы и протягивает мне яйцо:
— Давай. Прям выпивай. У меня все в семье так делали, и все ух какие. Давай-давай. Руку на отсечение даю. Курицы у меня не заразные, чистые и здоровые.
— Яйца у Любки что надо, — глухо отзывается Ярик, а затем бубнит. — Блин, опять вышло что-то не то.
Осторожно забираю яйцо из пальцев Любы.