Расплатилась из сумочки. Старик проводил до коляски, раскланялся уважительно, сказав:
– Так-так… слыхал-слыхал… о-ченно хорошо слыхал-с, дай Господи.
Даринька приказала – «в посудную лавочку, где Настенька».
– На минутку, что-то давно у Матвевны не была… – сказала она Виктору Алексеевичу.
– Исцелена она теперь, – сказал Андрей, – чистая теперь ходит, как умная.
Сказал просто, будто самое обычное для него это – «исцелена». Нашли лавочку «Посуда и всякая игрушка». Моложавый, приятный хозяин сказал:
– Дочку повидать желаете… – И они увидали в его глазах что-то грустное. – Многие любопытствуют, а она совестится… смиренная она у меня. И сам-то страшусь… тревожно для нее… ох, тревожно! На зорьке еще ушла с подружками в Оптину, обещалась поговеть, совета-благословения у батюшки спросить.
– Слава Богу, – сказала Даринька, – теперь здорова она?
– И сказать страшусь… здорова, словно?.. – сказал шепотком тихий человек и перекрестился-вздохнул. – Три года ограждала, не в себе была. Чудо Господне, вдруг просветлело в ней. А вы, барышня, что же, знавали мою Настеньку?.. сами-то вы откуда быть изволите?
– Из Уютова мы. Настеньку раз только видела…
– Что-то я не слыхал, У-ютово? Может, Ютово?..
Узнав, что из Ютова, тихий человек озирнулся, будто растерялся.
– Так это вы… поместьичко купили?.. Господи, как же она зарилась к вам, говорила все – «папашенька, хочу пойтить, да обеспокоить боюсь». Хаживала она к Аграфене Матвевне, доверялась… видала ласку. Не гнушалась Аграфена Матвевна. Обижать не обижала, а сами, барышня, понимаете… воздерживались. Барышня, милая… через вас ей легкость-то подана, во сне вас видала. Три года и плакать не могла, так ожестчилась… а теперь все-то плачет, и легко ей.
Он замотал головой и заморгал.
– Радуйтесь, зачем же плакать!.. – сказала Даринька. – Нам посуды надо, Матвевна пришлет записку. А дочке скажите – непременно чтобы зашла, отдохнет у нас.
Тихий человек вышел на улицу за ними. Когда Даринька садилась, он перекрестился и поцеловал ей руку.
– Спасительница наша!.. – воскликнул он.
– Что вы, что вы!.. – сказала Даринька. – Пречистая смиловалась над ней!..
Коляска покатилась. От лавок смотрел народ, снимал картузы. Даринька всю дорогу до станции молчала. Виктор Алексеевич говорил:
– И отлично, пусть верят, что твоими молитвами!.. ты не возгордишься, а им это в утешение.
ebooksa