Они перешли на другую сторону.
– Нравится, царевна?.. – показал он на белый дом-дворец, в колоннах, за большой с елями лужайкой.
– Старинный… такие я видала… – сказала Даринька, – водила тетя, говорила – «графский». Хочешь купить?.. у нас же есть, Уютово…
– Не продадут. Дом этот заповедный, крепкий… по Высочайшему указу. Купцы миллион бы дали. Нравится тебе?.. Это – колыбель твоя, ты родилась здесь.
– Здесь?!.. – произнесла она недоуменно.
– Под этими елями играла… Видишь, в глубине, такая же решетка… там большой пруд и
парк… купальни были… там тебя купали!.. плавали лебеди…
– Лебеди?.. – повторила она, во сне.
– Жаль, закрыто. Старый дворник ушел на богомолье, ключи у соседского, но он не смеет никого пускать. Ну, в другой раз увидишь.
Даринька смотрела на темные в колоннах окна. Родилась здесь?.. Этого она не понимала.
– Ты спокойна, это хорошо.
– Но я не понимаю… ничего не помню… – шептала она растерянно.
– Как ты можешь помнить, отсюда унесли тебя малюткой… два года тебе было.
– Чей же это дом?..
– Твоего отца. Был. Узнаешь все. Теперь, недалеко отсюда, в богадельню…
– В богадельню… зачем?..
– Нет, в богадельню после, а сейчас… Ну вот, плачешь… Все так чудесно!..
Она смотрела за решетку и плакала.
– Я тебе все сказала… ничего не утаила, что… незаконная… всегда за него молюсь… – шептала она, глотая слезы, – если бы он был… хороший!
– Он был хороший, знаю точно. Благородный, добрый…