– Да?!.. хороший?!..
– Твой отец был чистый, и это тебе скажут, кто его знал.
– Чи-стый?!.. – воскликнула она, сложила перед собой руки и поглядела в небо.
– Если бы не злой случай, твоя мать была бы его женой и ты была бы тогда законная. Это точно. Пойдем…
Она стояла, глядела за решетку. Он повторил: «Пойдем». Вернулись к оставленной коляске. Виктор Алексеевич велел: «В Елохово!» Коляска покатила той же улицей. Сошли у церкви.
– Это Богоявления в Елохове. Здесь тебя крестили.
Вечерняя отходила. Храм был обширный – богатый, аристократический приход. Иконы в самоцветах, в винограде золоченом иконостас, тяжелые паникадила…
Даринька взяла свечки, пошла ко храмовому образу, под сенью, стала на колени. Предтеча, в коже, воздевал руки над Христом во Иордане.
В «записке к ближним» Дарья Ивановна писала:
«…Были в храме Богоявления в Елохове, где меня крестили. Не знаменательно ли: моя церковь – Богоявления Господня?!.. В канун Богоявления Господня послано мне было вразумление, когда я, грешная вся, в наваждении соблазна, пролила крещенскую воду. В ночи на Богоявление даровано мне было знамение сна крестного. В утро праздника воспела я в светлом сердце песнь дня того: „Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять“. Вспомнила тогда все в родимом храме, и свет, и трепет. И воспарил дух мой».
На выходе Даринька оглянула притвор и увидала в заломчике чего искала: крестильную купель, накрытую ветхой пеленкой. Просила позвать трапезника или просвирню. Стояла в умиленном ожидании. Пришла старушка, открыла помятую оловянную купель и сказала, что купель старинная, до француза была, батюшка по рухлядным книгам знает. Спросила Дариньку:
– Вас, барышня, тут крестили, у нашего Богоявления? Ну, в самой этой, другой и нет. В самую эту и кунали. А теперь вон красавицы какие! Проживаете уже не здесь теперь?
– Нет, далеко… за Тулу.
Она опустилась перед купелью на колени и приложилась к закраинке. Дали просвирне рубль, и та все кланялась им, пока не отъехала коляска.
XXXII
Воскресение из небытия
– В Куракинскую богадельню! – приказал Виктор Алексеевич. Богадельня была у Красных ворот, и пришлось опять проезжать мимо родного дома.
– Я во сне… – говорила Даринька, – мне трудно дышать, нет воздуха…
– И мне. К грозе.
От духоты, от раскаленного воздуха, от шампанского… он теперь чувствовал разбитость и тревожно следил за Даринькой: верхняя губка ее дрожала, она прикусывала ее. Он взял ее руку и стал говорить, что сейчас увидят почтенного старца, похожего на старинного вельможу, и надо держать себя молодцом.
ebooksa