– Я хочу переговорить с викарием. Мы пройдем в мою гостиную.
Наконец-то я узна́ю, зачем меня вызвали. Я встал и последовал за ней вверх по лестнице. Она остановилась у двери в комнату. Я собрался было заговорить, но Энн жестом остановила меня. Я понял, что она прислушивается, глядя в сторону холла.
– Отлично. Они выходят в сад… Нет, не сюда. Мы пройдем дальше.
К моему великому удивлению, Энн повела меня по коридору в самый конец крыла, где на следующий этаж вела узкая и крутая, как стремянка, лестница. Энн поднялась первой, я за ней. Мы оказались в тесной и пыльной клетушке. Энн открыла дверь, и мы прошли в просторный, погруженный в полумрак чердак, который явно использовали для того, чтобы складывать сюда ненужные вещи. Повсюду стояли сундуки, тут и там валялась поломанная мебель, у стены были свалены картины – в общем, чердак был завален тем самым хламом, который за долгие годы собирается в любом доме.
Мое изумление было настолько очевидным, что она даже улыбнулась.
– Первым делом я должна объясниться. В последнее время у меня очень чуткий сон. Вчера ночью, примерно в три часа, я услышала, как кто-то ходит по дому. Некоторое время я прислушивалась, потом встала и пошла смотреть. Выйдя на лестничную площадку, я поняла, что звуки доносятся не снизу, а сверху. Я крикнула: «Кто там?» Но ответа не последовало, я вообще больше ничего не услышала. Я решила, что у меня просто расшалились нервы, и вернулась в кровать. Однако рано утром я все же поднялась сюда – так, из любопытства. И обнаружила вот это!
Она шагнула вперед и перевернула лицевой стороной к нам картину, прислоненную к стене.
Я даже охнул от удивления. Картина представляла собой портрет, написанный маслом, однако лицо было вырезано, причем таким образом, что человека узнать было нельзя. Более того, судя по свежим срезам, портрет изуродовали недавно.
– Удивительно, – сказал я.
– Вы согласны? Скажите, вы можете как-то объяснить это?
Я покачал головой.
– В этом есть какая-то странная жестокость, и она мне совсем не нравится. Складывается впечатление, что кто-то резал холст в приступе маниакальной ярости.
– Да, я тоже так подумала.
– Чей это был портрет?
– Не имею ни малейшего представления. Я никогда раньше его не видела. Все эти вещи уже хранились здесь, когда я вышла замуж за Люциуса и поселилась в этих местах. Я никогда не перебирала их и вообще не считала нужным ими заниматься.
– Удивительно, – снова произнес я.
Затем я прошел вперед и осмотрел другие картины. Это оказалось именно то, чего можно было ожидать: несколько очень посредственных пейзажей, несколько олеографий[27] и пара-тройка репродукций в дешевых рамах. Ничего, что могло бы дать ключ к загадке. На древнем сундуке – таком, какие порой называют ковчегами – стояли инициалы «Э. П.». Я поднял крышку. Внутри было пусто. Больше ничто на чердаке не привлекло мое внимание.
– И в самом деле удивительное происшествие, – сказал я. – Кажется, что оно… начисто лишено смысла.
– Да, – согласилась Энн. – И это пугает меня сильнее всего.
Мы не стали задерживаться наверху. Я вместе с ней спустился в ее гостиную.
ebooksa