Убийство в доме викария

Это был ребячливый взрыв злобы. Я не обратил на него внимания. В тот момент она и в самом деле напоминала несчастного ребенка.

Едва ли ее детскую попытку навредить Энн следовало воспринимать всерьез. Я так и сказал ей, а потом добавил, что возвращаю ей сережку и никому не расскажу о том, при каких обстоятельствах я ее нашел. Ее это, по всей видимости, очень тронуло.

– Вы так добры, – сказала она. Помолчав минутку, снова заговорила, тщательно подбирая слова и стараясь не смотреть на меня: – Знаете, мистер Клемент, будь я… будь я на вашем месте, я бы как можно скорее услала отсюда Денниса… думаю, так было бы лучше.

– Денниса? – Я вскинул брови – ее слова и удивили, и позабавили меня.

– Думаю, так было бы лучше. – Продолжая сидеть в той же неловкой позе, она добавила: – Я сожалею насчет Денниса. Я не думала, что он… в общем, я сожалею.

На этом мы и закончили.

Глава 23

На обратном пути я предложил Гризельде сделать крюк и сходить к кургану. Мне очень хотелось выяснить, работает ли там полиция, и если работает, то что они нашли. Однако оказалось, что у жены есть дела дома, поэтому мне пришлось отправляться в экспедицию в одиночестве.

Как я выяснил, ответственным за курган был констебль Хёрст.

– Никаких признаков, сэр, – отрапортовал он. – Однако есть основания считать, что это единственное место для двойника.

Не успел я как следует оторопеть от нового неожиданного поворота дела, как сообразил, что ослышался: полицейский сказал «тайника».

– Вот какое дело, сэр: куда еще та молодка могла идти по этой тропе? Она ведет либо в Олд-Холл, либо сюда, вот и всё.

– Полагаю, – сказал я, – что инспектор Слак с пренебрежением отнесся к столь простому приему расследования, как напрямую задать вопрос молодой даме?

– Не хочет нагонять на нее страху, – сказал Хёрст. – Все, что она пишет Стоуну или что он пишет ей, может пролить свет, – когда же она узнает, что мы сидим у нее на хвосте, она тут же прямо вот так возьмет и замкнется.

Как именно «вот так», осталось неясным, однако лично я сомневался в том, что мисс Глэдис Крам вообще способна замкнуться. Мне трудно было представить ее иначе, чем бесконечно говорящей.

– Когда человек – самозванец, хочется понять, почему он самозванец, – нравоучительно произнес констебль.

– Естественно, – согласился я.

– И ответ должен лежать здесь, в этом кургане – иначе зачем ему вообще надо было поднимать всю эту возню?

– Raison d’être[28] для того, чтобы пошнырять вокруг, – предположил я.

Оказалось, что французский – это перебор для него, и, не сумев меня понять, он отомстил холодной фразой: