Моя дикая страсть

— Не говорят, операция еще идет, — поднимаю на него красные от слез глаза.

— Гинзбург не подведет. Ничего, все будет хорошо, — успокаивает нас Метин и вытирает платком вспотевший лоб.

Дальше сидим молча, каждый в своих мыслях. Свекор отходит в конец коридора, когда у него звонит телефон. Ощутив на себе пристальный взгляд Рюзгара, поднимаю голову. Оставаться с ним наедине совсем не хочется, поэтому встаю с кресла и делаю шаг.

— Заканчивай спектакль, Дикая, — сложив руки на груди, он встает напротив меня и смотрит спокойно с налетом высокомерия.

— Ты о чем вообще? — неожиданно тонким голосом спрашиваю я, при этом ощущая холодок, пробежавший вдоль позвоночника.

— Думаешь, я поверю в твои слезы? Если сейчас Батур умрет, ты останешься богатенькой вдовой и освободишься от ненавистного муженька, — хмыкает ехидно.

Изумленно моргаю, пока мои брови ползут вверх от удивления. В первые секунды даже не знаю, что ответить на такие абсурдные обвинения.

— Как бы я ни относилась к вашей семье, я никому не желаю смерти. Доказывать искренность своих слез я не собираюсь. Меня волнует мнение только одного человека. И он сейчас борется за жизнь, — тыкаю ему в грудь пальцем.

В ответ он хватает меня за предплечье и дергает на себя.

— Ты не имеешь права трогать жену брата. И обвинять меня без доказательств, — мне удается оттолкнуть его.

— Быстро же ты освоилась, Дикая. Уже права качаешь. Ты ведь привыкла, что Батур всегда прикрывает твою задницу. Что будешь делать, если он умрет? Ко мне прибежишь за сытой жизнью? — шипит мне в ухо.

— А ну цыц. Нашли место для скандала. Я поручил тебе найти шакалов, что посмели стрелять в моего сына, а ты с девкой ругаешься.

— Я занимаюсь этим вопросом, отец, — сжав челюсти, парень резким движение достает телефон из кармана и кому-то звонит.

— Не разочаруй меня в очередной раз, — бросает ему в спину Метин.

Из операционной сгорбившись выходит Гинзбург. Вяло потирает щеку и обводит присутствующих безразличным взглядом, по которому невозможно понять исход операции.

Глава 40

— Иван Сергеевич, дорогой. Ну как мой сын? — взволнованно спрашивает Метин. Я подскакиваю следом. Рюзгар же безучастно подпирает стену плечом.

— Ох набежали. Две пули достали. Организм молодой, здоровый, выдержит. Ночь в реанимации полежит. Утром, если все хорошо будет, переведем в палату.

Мы с Метином выдыхаем с облегчением. Глаза наполняются слезами радости, а сердце бешено стучит. Я готова прыгать от счастья.

— А вы тут не торчите. Весь коридор забит твоими охранниками. Расходитесь давайте. Девочка, поезжай домой. Сегодня все равно не пущу к нему, — обращается ко мне Гинзбург, слегка похлопывая по плечу.