– Тогда я не отходил от Оливии. Даже когда они пытались меня прогнать, я не уходил. Однажды я привязал себя к ее кровати кабельными стяжками. Отец тогда выглядел так, будто собирался снова меня избить, однако после этого медсестры перестали обращать внимание на мое присутствие, и я день и ночь оставался с Ливви. Оценки скатились, но я плевать на это хотел. Думаю, мама поэтому меня простила. Тогда же, когда было хуже всего, я начал рисовать. Терапия Ливви побудила меня серьезно взглянуть на искусство. Я просто восхищался тем, как она могла общаться при помощи цветов. Мы начали понимать друг друга через альбомы для рисования. Людям с нарушениями речи такого рода необходимо много терпения. Ливви же была очень раздражительной, у нее случались резкие перепады настроения. Это продолжается до сих пор.
– Поэтому ты так часто ездишь домой?
Он кивнул:
– Я ее единственная точка опоры. Поэтому родители и купили этот дом. Когда меня приняли в Вудсхилл, они хотели переехать сюда как можно скорее, но возможности для лечения здесь ограничены в отличие от Портленда. Мой переезд ухудшил состояние Оливии. Нам всем долго пришлось к этому привыкать. Я вообще тут только потому, что мама заставила меня учиться. Будь всё по-моему, я бы оставался с Оливией. Прежде всего из-за папы.
– Что ты имеешь в виду? – аккуратно уточнила я.
Его взгляд помрачнел.
– Он не умеет общаться с ней должным образом и обращается соответственно. Если у нее приступ ярости, он орет в ответ. У него просто не хватает на нее терпения. Отец ведет себя с ней так, как будто она обуза. А если разговаривает с ней, то как с младенцем или с ребенком детсадовского возраста. При этом она понимает каждое слово и по одной только интонации может определить, когда с ней общаются свысока. Иногда она не выдерживает, и тогда случаются припадки. С тех пор как я там больше не живу, все стало еще хуже. Потому что меня больше нет рядом, чтобы служить буфером для папы.
На слове «буфер» я вздрогнула. В голове невольно возник вопрос, часто ли после несчастного случая Спенсер подставлялся в качестве буфера. Мысль об этом привела меня в дикую ярость.
– Но сейчас ведь ей лучше, да? – спросила я.
Он медленно кивнул:
– Да, уже да. Она ходит в школу и хочет после старших классов поступить в университет. Но это будет сложно. Людей с афазией часто считают отсталыми или обращаются с ними, как с маленькими детьми. Это не изменится на протяжении всей ее жизни. Она не может даже еду в ресторане заказать, потому что боится произносить названия, которые написаны в меню. Но она проходит лечение и прилагает огромные усилия. Я не сомневаюсь, у Ливви получится все, что она задумала. А я ей в этом помогу.
Он излучал такую уверенность, что на миг у меня пропал дар речи.
– Как ты вообще с этим справляешься?
– М-м? – вопросительно взглянул на меня он.
Я сглотнула пересохшим горлом и кончиками пальцев провела линии вдоль его висков.
– Ты всегда такой веселый и уверенный в себе, и я спрашиваю себя, как тебе это удается.
– Я же уже рассказывал тебе о своей жизненной философии. – У него изогнулись уголки рта, но не в радостной улыбке, а в такой, которая выглядела не менее тяжелой, чем постоянно давящий на него груз. – Каждый день дает мне шанс начать заново и стать хорошим человеком. Каждый день – новое начало. И пусть я не забываю, что наделал, но пытаюсь жить с этим и стать тем, кто всего достоин. Любви моей семьи. Времени моих друзей. – Он взял меня за руку и поднес ее к своим губам. – Прикосновения девушки, которая слишком хороша для меня.
Меня пронзила тянущая боль.
Как он только мог такое говорить? Как мог думать, что недостаточно хорош для своей семьи – для меня, – учитывая все, что он для них делал?
– Я не хочу, чтобы ты произносил такие вещи. – Голос прозвучал сдавленно, и я лишь сейчас заметила, что на глазах выступили слезы.
ebooksa