Уже 23 мая 1967 года генерал-майор С. К. Цвигун, занимавший тогда пост председателя КГБ Азербайджанской ССР, был переведен в Москву и назначен заместителем главы общесоюзного КГБ. А месяцем позже, 24 июня, генерал-лейтенант Г. К. Цинев пересел из кресла начальника 3-го Управления (военная контрразведка) в кресло главы более престижного 2-го Главного управления (контрразведка) КГБ СССР. Причем должность начальника 3-го Управления сразу занял циневский выдвиженец (или «погон»)[889] генерал-майор Виталий Васильевич Федорчук, который стал третьим брежневским соглядатаем в окружении нового главы КГБ СССР. Наконец, как считает тот же Л. М. Млечин, четвертым человеком генсека в окружении Ю. В. Андропова стал начальник 7-го Управления (наружное наблюдение) генерал-майор Виктор Иванович Алидин, который познакомился с будущим генсеком еще в 1947 году, когда работал в Киеве инспектором ЦК КП(б)У.
Можно также предположить, что еще одной креатурой Л. И. Брежнева должен был стать Виктор Михайлович Чебриков, который в конце июля 1967 года с должности второго секретаря Днепропетровского обкома партии был переведен в Москву и назначен на должность начальника Управления кадров КГБ СССР. Однако в реальности этого не случилось, поскольку он, формально будучи членом «днепропетровского клана», довольно быстро стал доверенным лицом Ю. В. Андропова и в 1968 году был назначен заместителем главы КГБ СССР. При этом надо подчеркнуть, что все пятеро назначенцев практически сразу вошли в состав Коллегии КГБ, а в конце ноября 1967 года С. К. Цвигун, повышенный в звании до генерал-лейтенанта, стал уже первым председателем КГБ СССР.
Как ни странно, но из аппарата ЦК на работу в КГБ Ю. В. Андропов пригласил всего лишь двух человек: своего многолетнего помощника Владимира Александровича Крючкова, который в июле 1967 года возглавил Секретариат главы КГБ и вскоре получил генеральские погоны, а также Георгия Хосроевича Шахназарова, который, напротив, наотрез отказался от генеральских погон и остался работать в ЦК, где со временем стал рядовым, а затем и первым заместителем заведующего тем же «андроповским» Отделом ЦК, проработав там уже под руководством К. В. Русакова, К. Ф. Катушева и В. А. Медведева более 20 лет, вплоть до конца февраля 1988 года, когда он перешел на пост помощника Генерального секретаря, т. е. М. С. Горбачева. При этом, как уверяет Ф. И. Раззаков, по подсказке «глубинников» новый шеф КГБ сразу создал при себе Группу консультантов в составе 10 человек, куда вошли такие «питоврановские птенцы», как В. Р. Ситников, А. М. Горбатенко, И. С. Розанов, И. П. Дедюля и другие. Позднее, уже в 1970-х годах, состав этой Группы пополнится новыми «глубинниками» — генералами А. М. Сахаровским, Ф. К. Мортиным, Б. С. Ивановым, С. А. Кондрашевым и другими, работавшими в ПГУ КГБ СССР.
Что касается самого этого Отдела, то новым его главой по рекомендации самого Ю. В. Андропова стал его первый заместитель Константин Викторович Русаков, которого еще в конце 1963 года он «вытащил» с посольской работы в Улан-Баторе и назначил своим заместителем. Правда, до марта 1968 года он числился только в статусе врио, поскольку Л. И. Брежнев предполагал сделать К. В. Русакова своим помощником. Однако уже в марте 1968 года генсек все же решил утвердить его полноправным заведующим этим Отделом, поскольку К. В. Русаков свободно владел польским и немецким языками.
Здесь не лишним будет заметить, что месяцем раньше аналогичная смена власти произошла и в Министерстве обороны СССР. Дело в том, что в самом конце марта 1967 года от рака поджелудочной железы скончался один из самых выдающихся советских полководцев маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский, который с октября 1957 года занимал пост министра обороны СССР. Как уверяет Р. А. Медведев, Л. И. Брежнев, который в ноябре 1964 года возглавил Совет обороны СССР, желал посадить в кресло министра обороны своего давнего соратника Дмитрия Федоровича Устинова, носившего погоны генерал-полковника еще с ноября 1944 года. Однако ряд членов Политбюро ЦК и особенно военная верхушка воспротивились этому желанию генсека[890]. В результате новым главой военного ведомства страны был назначен еще один выдающийся полководец маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко, который с июля 1960 года занимал пост первого заместителя министра обороны и Главкома ОВС стран ОВД. Ряд современных авторов (В. М. Легостаев[891]) связали данное назначение, как и назначение Ю. В. Андропова, с неким «усилением восточноевропейского направления советской внешней политики». Однако думается, что этот вывод во многом притянут за уши. Назначение А. А. Гречко состоялось прежде всего потому, что он в прямом смысле бок о бок с Л. И. Брежневым прошел почти всю войну, от тяжелейших оборонительных сражений и боев на Украине и Кавказе до освобождения Чехословакии, и они хорошо знали друг друга целую четверть века.
Понятно, что назначение нового министра обороны неизбежно повлекло ряд крупных перестановок в самом военном ведомстве. В том же апреле 1967 года первыми заместителями министра были назначены командующий войсками Киевского военного округа маршал Советского Союза Иван Игнатьевич Якубовский, который в начале июля возглавил и Главкомат ОВС ОВД, и генерал армии Сергей Леонидович Соколов, который пересел в новое кресло с должности командующего войсками Ленинградского военного округа. Тогда же «простым» заместителем министра был назначен еще один командующий округом, на сей раз Дальневосточным, генерал армии Иван Григорьевич Павловский, который уже в начале ноября 1967 года возглавил и воссозданный Главкомат Сухопутных войск, по глупости ликвидированный Н. С. Хрущевым во время проведения очередной армейской «реформы» в июле 1964 года. Кстати, генерал И. Г. Павловский, как и маршал А. А. Гречко, был знаком с Л. И. Брежневым еще с военной поры, когда он, будучи командиром 328-й стрелковой дивизии, вместе с ним принимал участие в Новороссийско-Таманской и Житомирско-Бердичевской наступательных операциях.
Между тем уже в конце июня 1967 года на очередном Пленуме ЦК Ю. В. Андропов был избран кандидатом в члены Политбюро. Данное решение серьезно повысило статус нового главы КГБ, поскольку впервые со времен Л. П. Берии он вновь стал политической фигурой. Все его предшественники на этом посту — генерал армии И. А. Серов, А. Н. Шелепин и генерал-полковник В. С. Семичастный — при всей их «близости» к H. С. Хрущеву не удостаивались такой чести, поскольку Первый секретарь ЦК панически боялся превращения хозяина Лубянки в значимую политическую фигуру. Однако Л. И. Брежнев по каким-то сугубо личным соображениям пресек эту хрущевскую традицию, вероятно надеясь на то, что Ю. В. Андропов правильно оценит данное решение и будет с еще большим рвением «верой и правдой» служить лично ему. Вполне возможно, как предположил В. М. Легостаев, это было связано и с тем, чтобы вывести Ю. В. Андропова из прямого подчинения А. Н. Косыгина, который в то время набрал значительный политический вес и мог реально контролировать главу КГБ, поскольку вплоть до июля 1978 года этот властный орган имел приставку «при Совете Министров СССР». Хотя Ф. И. Раззаков связывал этот шаг с интригами «глубинников», уже тогда начавших «спецоперацию» по приведению Ю. В. Андропова на пост генсека.
При этом маршал А. А. Гречко в состав Политбюро ЦК так и не вошел. Почему Л. И. Брежнев не рискнул ввести главу военного ведомства в состав высшего партийного ареопага — не вполне ясно до сих пор. Например, тот же В. М. Легостаев высказал предположение, что таким своеобразным шагом он хотел «унизить» военных и сделать опорой своей власти тайную полицию, а не военное ведомство. Однако, на наш взгляд, все обстояло куда как проще. Во-первых, памятуя печальный опыт с Г. К. Жуковым, он не хотел наступать на одни и те же грабли. А, во-вторых, конечно, маршал А. А. Гречко, в отличие от того же Ю. В. Андропова, не обладал даже малейшим опытом партийно-политической работы, а посему его присутствие в Политбюро ЦК в то время представлялось многим его членам, в том числе и Л. И. Брежневу, излишним.
Кстати, на том же Пленуме закатилась блестящая политическая карьера еще одного видного члена «шелепинской группы» — Первого секретаря МГК КПСС Николая Григорьевича Егорычева. Обстоятельства его неожиданной отставки, которые выглядят как настоящий детектив, в постперестроечное время стали достоянием широкой общественности, в том числе благодаря его мемуарам[892].
Кстати, как уверяет сам Н. Г. Егорычев, первая попытка сместить его с поста Первого секретаря МГК КПСС была предпринята Л. И. Брежневым вскоре после окончания XXIII съезда, когда он предложил ему перейти на работу в МИД СССР — на должность первого заместителя министра. Однако он отказался от этого довольно странного предложения, а Л. И. Брежнев не стал настаивать на своем предложении. Но уже в следующем году ситуация резко изменилась. Предыстория его падения с политического Олимпа была такова. В начале апреля 1967 года секретарь ЦК и заведующий Международным отделом Борис Николаевич Пономарев неожиданно вызвал к себе на Старую площадь Н. Г. Егорычева и предложил ему возглавить партийную делегацию в Египет. Состоявшийся визит оставил тревожное впечатление у Н. Г. Егорычева, и не только потому что из-за болезни президента Г. А. Насера запланированные переговоры пришлось вести с вице-президентом Али Сабри. Главная тревога состояла в том, что, во-первых, по его мнению, там до сих не был решен вопрос «кто — кого», а во-вторых, явно присутствовал скрытый конфликт между элитным офицерским корпусом, костяк которого составляла «феодальная верхушка», и основной армейской массой, плохо обученной и довольно озлобленной по отношению к своим командирам. Вернувшись в Москву, Н. Г. Егорычев сразу отправил в ЦК обстоятельную «Записку» и просился на прием к Л. И. Брежневу. Однако ни сам генсек, ни другие члены Политбюро и Секретариата ЦК не пожелали его выслушать.
Между тем буквально через месяц на Ближнем Востоке вспыхнула так называемая «Шестидневная война» между Израилем и коалицией арабских государств, где первую скрипку играли Египет, Сирия и Иордания, которая продолжалась с 5 по 10 июня 1967 года. Во время этой скоротечной войны израильская армия нанесла сокрушительный удар по противной стороне и оккупировала Синайский полуостров и сектор Газа, принадлежавшие Египту, Голанские высоты, которые принадлежали Сирии, и Западный берег реки Иордан, входивший в состав Королевства Иордания. Кроме того, в руки израильской стороны попало немало трофейной военной техники советского производства, которую Москва активно поставляла Каиру, Дамаску и Амману.
В этой ситуации Москва, де-факто отвечавшая за обороноспособность своих арабских союзников, сразу разорвала дипотношения с Израилем, а Политбюро ЦК впервые вынесло на Пленум ЦК обсуждение международной обстановки. Этот Пленум состоялся 20–21 июня 1967 года и в его повестке дня значились два вопроса, в том числе «О политике Советского Союза в связи с агрессией Израиля на Ближнем Востоке»[893]. Как уверяет Н. Г. Егорычев, ему никто не предлагал выступать на этом Пленуме, но, учитывая сложившуюся обстановку, он решил подготовиться и сам попросить слова. Текст своего выступления он показал очень ограниченному кругу лиц, в том числе своей супруге Софии Ефимовне Егорычевой, которая активно отговаривала мужа от этого выступления, но он ее не послушал.
Как и предполагалось, работа Пленума началась с доклада Л. И. Брежнева «О политике Советского Союза в связи с агрессией Израиля на Ближнем Востоке». Прения по докладу открыл Первый секретарь ЦК КПУ П. Е. Шелест, вслед за которым выступили Первый секретарь ЦК КПКаз Д. А. Кунаев и глава ВЦСПС В. В. Гришин, которые, как и генсек, одобрили действия высшего руководства страны по обузданию израильской агрессии, затронули вопросы всплеска сионизма среди отдельных советских граждан, необходимость «еще большего повышения бдительности, обороноспособности и боеготовности советских Вооруженных сил» и т. д. В этом же русле собирался выступить и Н. Г. Егорычев. Однако в своем выступлении, помимо аналогичных дежурных фраз и положений, он неожиданно для всех заявил о том, что его как члена Военного совета Московского округа ПВО весьма беспокоит «недостаточная надежность противовоздушной обороны столицы», «ее моральное старение» и «затягивание с созданием новой системы ПВО Москвы». Кроме того, он прямо заявил о том, что «волевые решения, принимавшиеся в области обороны до октябрьского Пленума ЦК, нанесли известный урон Вооруженным силам СССР, особенно авиации, флоту и в какой-то мере мотомеханизированным частям». Как утверждает сам Н. Г. Егорычев, при подготовке выступления он включил в свой текст имена руководителей ВПК, генеральных конструкторов и высокопоставленных военных, ответственных за такое положение вещей. Но накануне выступления он вычеркнул все эти фамилии, включая Л. И. Брежнева и Д. Ф. Устинова. Однако все сразу поняли, о ком идет речь, поскольку первый долгие годы возглавлял Военную комиссию ЦК, а второй курировал весь оборонный комплекс в Совете Министров СССР.
Первоначально никто из членов ЦК так и не понял, выступал ли глава московских коммунистов по собственной инициативе, или же его речь была согласована с самим генсеком. Поэтому многие участники Пленума, в том числе московские «цекисты» В. Я. Павлов, В. Ф. Промыслов, П. А. Воронина и Р. Ф. Дементьева, а также «хитрейшая лиса» А. И. Микоян с восторгом говорили о его замечательном, «по-настоящему ленинском» выступлении. Однако уже на следующий день, когда Н. Г. Егорычев пришел на третье утреннее заседание Пленума, он «почувствовал, что отношение ко мне со стороны вчерашних слушателей переменилось». Их обрабатывали всю ночь, в том числе секретарь ЦК по оборонке генерал-полковник Д. Ф. Устинов, принявший упоминание о «не в меру ретивых исполнителях хрущевской воли» на свой счет.
Сначала с критикой в адрес Н. Г. Егорычева выступил Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Ш. Р. Рашидов, за которым «гурьбой пошли» все остальные первые секретари, в том числе ЦК КП Азербайджана В. Ю. Ахундов, ЦК КП Грузии В. П. Мжаванадзе, ЦК КП Латвии А. Э. Восс, Краснодарского крайкома Г. С. Золотухин, Горьковского обкома К. Ф. Катушев и другие. А довершил эту экзекуцию сам Л. И. Брежнев, который обвинил главу столичных коммунистов в некомпетентности и в отсутствии самокритики.
Как позднее признавался А. Н. Яковлев[894], который занимал тогда пост первого заместителя главы Отдела пропаганды и агитации ЦК, «он сидел и переживал за Егорычева и ждал речей в его поддержку, но их не последовало», поскольку «его предали». Правда, этот упрек г-н А. Н. Яковлев должен был адресовать прежде всего «себе любимому», поскольку он сам же признался в том, что «в кулуарах, еще до начала Пленума», к нему подошел Н. Г. Егорычев и сказал: «Сегодня буду резко говорить о военных, которых опекает Брежнев». Однако А. Н. Яковлев «не советовал выступать на эту тему, сказав ему, что аудитория еще не готова к такому повороту событий»… Что же касается имен других «предателей», о которых пишет автор очередных «неполживых» мемуаров, то их таинственные имяреки по сию пору остались тайной за семью печатями. Хотя еще один современник тех давних событий, историк С. Н. Семанов, в своей книге «Брежнев. Правитель "золотого века"», ссылаясь на «отдаленных свидетелей», утверждает, что за выступлением Н. Г. Егорычева стояли именно «шелепинцы», которые, задумав нанести «удар по Брежневу», обещали его поддержать, но «струсили или не сумели»[895].
Сразу после окончания Пленума у Н. Г. Егорычева состоялся неприятный разговор с Л. И. Брежневым, по итогам которого он написал ему следующее заявление: «Генеральному секретарю ЦК КПСС тов. Брежневу Л. И. В связи с тем, что на июньском Пленуме Центрального Комитета партии моя позиция получила осуждение двух членов Политбюро и двух кандидатов в члены Политбюро, я не считаю себя вправе оставаться в должности Первого секретаря Московского городского комитета партии. Согласен на любую работу». Л. И. Брежнев был готов к подобному развитию событий, о чем предельно ясно свидетельствуют как дневниковые записки П. Е. Шелеста[896], с которым он обсуждал эту отставку, так и брежневская реплика в разговоре с самим Н. Г. Егорычевым, когда он заявил ему, что «Капитонов уже занимается поиском подходящей работы для него»[897].
Утром 27 июня 1967 года состоялось закрытое заседание Бюро МГК КПСС, на котором все выступавшие, в том числе второй секретарь МГК В. Я. Павлов, секретарь МГК Р. Ф. Дементьева, первый секретарь Бауманского райкома П. А. Воронина и председатель Московского совета профсоюзов В. И. Крестьянинов, раскритиковали своего уже бывшего начальника, обвинив его в «самоуправстве» и «политической незрелости». А днем того же дня состоялся организационный Пленум МГК КПСС, на котором присутствовали М. А. Суслов, И. В. Капитонов и В. В. Гришин. Именно они проинформировали собравшихся о добровольной отставке Н. Г. Егорычева и о том, что ЦК КПСС «рекомендует» избрать Первым секретарем Московской парторганизации Виктора Васильевича Гришина. Никаких прений по данному вопросу уже не проводили, хотя у Н. Г. Егорычева была заготовлена речь, в которой он хотел поведать о том, «почему в сложившихся условиях он не может оставаться Первым секретарем МГК».
Как вспоминал сам В. В. Гришин, предложение перейти из ВЦСПС, которым он руководил 11 лет, на работу в МГК сделал ему сам Л. И. Брежнев в своем рабочем кабинете на Старой площади. В ходе состоявшегося разговора В. В. Гришин не стал, как это было принято, «просить оставить» его на прежней работе и тут же «дал свое согласие на переход в МГК КПСС»[898], где он проработает более 18 лет, вплоть до конца 1985 года. Почему Л. И. Брежнев остановил свой выбор на В. В. Гришине — не вполне ясно. Но, вероятно, это было связано с целым рядом обстоятельств. Во-первых, он немало лет проработал в Московском регионе на партийном поприще, в том числе четыре года в качестве второго секретаря Московского обкома партии. Во-вторых, более шести лет он являлся кандидатом в члены Президиума-Политбюро ЦК, что де-факто превращало лидера московских коммунистов в значимую политическую фигуру. В-третьих, при всей своей жесткости к подчиненным он был всегда предельно лоялен к своему начальству и вежлив в отношениях со всеми своими коллегами по высшим коридорам власти. В-четвертых, среди секретарского корпуса МГК не нашлось подходящей кандидатуры, тем более что второй секретарь Московского горкома Василий Яковлевич Павлов, легко предавший своего патрона, начинал свою карьеру под началом А. Н. Шелепина как секретарь, а затем и второй секретарь МГК ВЛКСМ в 1952–1956 годах. Наконец, в-пятых, Л. И. Брежневу надо было освободить пост председателя ВЦСПС с тем, чтобы переместить на эту должность самого А. Н. Шелепина и при любом удобном случае убрать его из аппарата ЦК. Дело в том, что именно тогда их отношения резко обострились, особенно когда на одном из заседаний Политбюро А. Н. Шелепин резко раскритиковал работу министра сельского хозяйства СССР В. В. Мацкевича и потребовал снять его с этой должности. Л. И. Брежнев, который лично курировал «борьбу за хлеб», воспринял это крайне болезненно и прямо заявил «Железному Шурику», что расценил его предложение как «личный выпад» против него[899].
Что касается Н. Г. Егорычева, то сразу после своей отставки он был назначен заместителем Ивана Флегонтовича Синицына, бывшего главой Министерства тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР. На этом посту он проработает до начала апреля 1970 года, а затем перейдет на дипломатическую работу и на долгие 14 лет уедет советским послом в Данию.
ebooksa