В развитие реформы Президиума ЦК было принято решение сократить количество кандидатов в члены этого высшего партийного ареопага с 11 до 4. Причем все прежние кандидаты в члены были «выведены за штат», а новые набраны из числа трех прежних полноправных членов Президиума ЦК: председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Михайловича Шверника, заместителя председателя Совета Министров СССР Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко и Первого секретаря ЦК КП Украины Леонида Георгиевича Мельникова, а также давнего бериевского соратника, Первого секретаря ЦК КП Азербайджана Джафара Аббасовича Багирова, ранее вообще не входившего в состав Президиума ЦК.
Состав Секретариата ЦК был сокращен с прежних 11 до 6 человек: Г. М. Маленкова, Н. С. Хрущева, М. А. Суслова, С. Д. Игнатьева, П. Н. Поспелова и H. Н. Шаталина, — что, по мнению ряда авторитетных историков (Ю. Н. Жуков[210]), красноречиво говорило о важной аппаратной победе Г. М. Маленкова, поскольку Семен Денисович Игнатьев, Петр Николаевич Поспелов и Николай Николаевич Шаталин были прямыми его креатурами и проводниками его взглядов. Вместе с тем Н. С. Хрущев, будучи наряду с Г. М. Маленковым членом нового состава Президиума ЦК, априори становился вторым секретарем ЦК, поскольку все остальные члены Секретариата ЦК остались за бортом. Хотя надо сказать, что формально прежние секретари ЦК — П. К. Пономаренко, H. М. Пегов, Л. И. Брежнев и Н. Г. Игнатов — были отставлены от должности уже 5 марта, а двое — А. Б. Аристов и Н. А. Михайлов — только 14 марта, на очередном Пленуме ЦК. Кстати, на этом же Пленуме ЦК с поста секретаря ЦК уйдет и Г. М. Маленков, уже укрепившийся на посту председателя Совета Министров СССР, и единственным секретарем ЦК и одновременно членом Президиума ЦК останется Н. С. Хрущев, что даст ему отличные стартовые возможности для дальнейшей борьбы за власть, в том числе с Г. М. Маленковым. На пост нового председателя Президиума Верховного Совета СССР был рекомендован маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов, а прежний, чисто номинальный глава советского государства H. М. Шверник был перемещен на прежний пост председателя ВЦСПС, который он занимал в 1930–1944 годах.
Таким образом, еще при жизни И. В. Сталина в верхних эшелонах власти произошла серьезная рокировка сил, которая, по мнению многих современных историков (Р. Г. Пихоя, Ю. Н. Жуков, А. В. Пыжиков, Е. Ю. Зубкова, В. П. Наумов[211]): 1) положила начало новому периоду в политической жизни страны, который в позднесоветской и современной историографии принято называть эпохой коллективного руководства; 2) резко укрепила позиции двух самых влиятельных членов «узкого руководства» — Г. М. Маленкова и Л. П. Берии; 3) возвратила на политический Олимп практически отстраненных от реальной власти членов старой сталинской гвардии — В. М. Молотова, К. Е. Ворошилова, А. И. Микояна и Л. М. Кагановича.
Между тем профессор Р. Г. Пихоя акцентирует внимание на том факте, что тогда же, 5 марта 1953 года, на совместном заседании Пленума ЦК, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР Г. М. Маленков в своем выступлении проинформировал всех собравшихся членов и кандидатов в члены ЦК, что Бюро Президиума ЦК «поручило тт. Маленкову, Берия и Хрущеву принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина, как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок». По его мнению, этот контроль над личным сталинским архивом, как в свое время аналогичный контроль «триумвирата» в составе И. В. Сталина, Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева над личным ленинским архивом, стал немаловажным рычагом влияния на всех потенциальных политических противников и конкурентов. Таким образом, Г. М. Маленков, Л. П. Берия и H. С. Хрущев «неявно объявлялись главными политическими лидерами в коллективном руководстве» и, якобы по свидетельству ряда членов Президиума ЦК, первые месяцы после смерти вождя всегда «группировались, чтобы навязать свое мнение в Президиуме ЦК». Хотя это умозаключение не вполне разделяют целый ряд его коллег, в частности В. П. Наумов, А. В. Пыжиков и Ю. Н. Жуков, которые вполне резонно полагают, что аппаратные позиции H. С. Хрущева в те мартовские дни были на порядок ниже позиций Г. М. Маленкова, Л. П. Берии и даже В. М. Молотова.
Как явствует из официальных документов, совместное заседание высших партийно-государственных органов продолжалось примерно 40 минут и завершилось в 20.40, а уже через час с небольшим — в 21.50 — лечащие врачи, находившиеся у одра умирающего вождя, констатировали смерть Иосифа Виссарионовича Сталина. Получив эту информацию, в 22.25 в кремлевском кабинете почившего вождя собрались его старые соратники — Г. М. Маленков, Л. П. Берия, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович и H. С. Хрущев, к которым несколько позже присоединились Н. А. Булганин и А. И. Микоян. На этом совещании, которое закончилось только ранним утром 6 марта 1953 года, была образована Правительственная комиссия по организации похорон И. В. Сталина в составе семи человек: H. С. Хрущева, ставшего председателем Комиссии, Л. М. Кагановича, H. М. Шверника, А. М. Василевского, Н. М. Пегова, П. А. Артемьева и М. А. Яснова.
Всю эту ночь вплоть до раннего утра в осиротевший сталинский кабинет попеременно вызывались М. А. Суслов, С. Д. Игнатьев, А. М. Василевский, П. Н. Поспелов, H. М. Пегов, Д. Т. Шепилов, В. Г. Григорян и другие ответственные работники, которым предстояло заниматься всеми конкретными вопросами организации сталинских похорон. Непосредственная их организация, а также поддержание правопорядка в столице были возложены на четырех человек: первого заместителя министра обороны маршала А. М. Василевского, командующего войсками Московского военного округа генерал-полковника П. А. Артемьева, коменданта Московского Кремля генерал-лейтенанта Н. К. Спиридонова и заместителя министра государственной безопасности генерал-лейтенанта В. С. Рясного.
Последующие три дня в Колонном зале Дома Союзов СССР проходила церемония прощания с вождем, участниками которой стали сотни тысяч советских людей и десятки государственных и партийных делегаций многих стран мира. В почетном карауле у гроба усопшего вождя, помимо его близких соратников и других руководителей партии и советского государства, стояли Клемент Готвальд, Болеслав Берут, Матьяш Ракоши, Вылко Червенков, Георге Георгиу-Деж, Вальтер Ульбрихт, Отто Гротеволь, Урхо Калевви Кекконен, Пальмиро Тольятти, Жак Дюкло, Долорес Ибаррури, Гарри Поллит, Чжоу Эньлай, Юмжагийн Цэдэнбал и другие лидеры зарубежных государств и крупнейших рабочих и коммунистических партий. А утром 9 марта 1953 года на Красной площади состоялась торжественная церемония погребения саркофага с забальзамированным телом вождя в Мавзолее В. И. Ленина — И. В. Сталина, на которой поочередно выступили три члена нового правящего «триумвирата»: Г. М. Маленков, Л. П. Берия и В. М. Молотов. Причем, как верно подметил Ю. Н. Жуков, это были не только прощальные и ритуальные речи. В выступлениях Л. П. Берии и Г. М. Маленкова были четко озвучены две разные программы дальнейшего развития страны в постсталинскую эпоху. После сталинских похорон вечером того же дня состоялись традиционные поминки, после окончания которых восемь самых давних сталинских соратников — Г. М. Маленков, Л. П. Берия, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, Н. А. Булганин, H. С. Хрущев, Л. М. Каганович и А. И. Микоян — в последний раз собрались в его кремлевском кабинете, где пробыли с 2.30 до 3.10 часов ночи уже нового дня — 10 марта 1953 года[212].
Хрущевский Президиум ЦК в 1953–1964 годах: люди и власть
1. Первый раунд борьбы за власть в первой половине 1953 года
Новая конструкция власти, созданная в мартовские дни 1953 года, которая вскоре получит известное название «коллективное руководство», оказалась довольно зыбкой. Как считают многие историки (Р. Г. Пихоя, Ю. В. Аксютин, А. В. Пыжиков, Е. Ю. Зубкова[213]), эта видимая «коллективность» зиждилась не на общности политических устремлений и целей, а на совершенно иных основах: шаткости достигнутых договоренностей, разнородности взглядов и интересов в руководстве страны и явных притязаниях ряда его членов на единоличное лидерство в партийно-государственном аппарате. Большинство историков разумно полагают, что в те мартовские дни самыми реальными претендентами на единоличную власть оказались Лаврентий Павлович Берия и Георгий Максимилианович Маленков. Но при этом ряд из них (Ю. Н. Жуков[214]) утверждают, что позиции нового главы союзного правительства были изначально гораздо сильнее, нежели у его «оппонента». Реальное отсутствие времени на то, чтобы сговориться против Г. М. Маленкова и принять ответные шаги, позволило ему получить немалые преференции и сосредоточить в своих руках реальный контроль над всем партийногосударственным аппаратом страны. Как новый председатель Совета Министров СССР, ведущий заседания союзного правительства и его Президиума, он непосредственно влиял на формирование всех основ внутренней и внешней политики страны, ставя на обсуждение или, напротив, снимая как «неподготовленные» любые вопросы и проекты решений. Как фактический ведущий заседаний Президиума ЦК он определял даты их проведения и всю повестку дня. Как секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков продолжал направлять работу всего центрального партийного аппарата и мог оказывать прямое воздействие как на характер решений самого Секретариата ЦК, так и на те вопросы, которые выносились на утверждение и обсуждение в Президиум ЦК. И, наконец, как глава союзного правительства он наблюдал за работой Советов Министров всех союзных республик.
Как считает тот же Ю. Н. Жуков, маршал Л. П. Берия, который как первый заместитель председателя Совета Министров СССР стал де-факто вторым лицом в государстве, значительно уступал Г. М. Маленкову по своим реальным возможностям и положению в системе власти. Вместе с тем он все же сумел получить немалую власть. Прежде всего он возвратил себе два важнейших силовых ведомства — министерства госбезопасности и внутренних дел, — которые слились в мощное объединенное МВД СССР. Кроме того, «лубянский маршал» сохранил за собой реальный контроль за работой наиважнейших и самых засекреченных учреждений страны: двух главных управлений при Совете Министров СССР — Первого Главного управления (по атомно-ядерной программе) и Второго Главного управления (по ракетостроению). А такое положение вещей автоматически ставило в зависимость от Л. П. Берии и все военное ведомство страны, в руководстве которого было немало его недругов. И, наконец, у него сохранялись прямые связи с ведущими промышленными министерствами, обязанными выполнять особые заказы для ПГУ и ВГУ вне всякой очереди, даже в нарушение утвержденных пятилетних или годовых планов развития народного хозяйства страны.
Третий член коллективного руководства, первый заместитель председателя Совета Министров СССР Вячеслав Михайлович Молотов, как известно, получил в свои руки только посты министра иностранных дел СССР и главы Комитета информации, т. е. внешнеполитической разведки. Достаточно ограниченные полномочия достались и другому члену «узкого руководства» — первому заместителю председателя Совета Министров СССР маршалу Николаю Александровичу Булганину, который вновь вернулся в кресло главы уже объединенного Министерства обороны СССР. Эта видимая «ущербность» их позиций внутри правящей пятерки была ярко обозначена и чисто внешне. Дело в том, что они вынужденно приняли в качестве своих первых заместителей тех персон, которых вряд ли сами выбрали в качестве верных и ближайших «соратников» и «помощников»: В. М. Молотов — Якова Александровича Малика и Андрея Януарьевича Вышинского, а Н. А. Булганин — Александра Михайловича Василевского и Георгия Константиновича Жукова. И дело было не только в личных трениях указанных выше персон, но и в том, что 1949–1953 годах двое из них — А. М. Василевский и А. Я. Вышинский — сами возглавляли эти ведомства: первый — Военное министерство, а второй — Министерство иностранных дел СССР. Но меньше всех властных полномочий досталось еще одному первому заместителю председателя Совета Министров СССР — Лазарю Моисеевичу Кагановичу — единственному члену правящей «пятерки», не получившему никакого министерского портфеля. Хотя вплоть до октября 1952 года он почти пять лет возглавлял ключевое экономическое ведомство страны — Госснаб СССР.
Как уже писалось, кадровые перестановки, отражавшие новую расстановку сил, провели и в Секретариате ЦК. Леонид Ильич Брежнев вновь был призван на армейскую службу и в прежнем звании генерал-лейтенанта назначен с явным понижением (если не сказать унижением) на должность заместителя начальника Главного политического управления Министерства обороны СССР, которым в то время еще оставался генерал-полковник Ф. Ф. Кузнецов. Николай Михайлович Пегов, который на тот момент даже не был депутатом Верховного Совета СССР, был назначен секретарем Президиума Верховного Совета СССР, т. е. вторым человеком в высшем органе государственной власти СССР, где стал правой рукой нового «президента» страны маршала К. Е. Ворошилова. Николай Григорьевич Игнатов был направлен в Ленинград, где вскоре его избрали первым секретарем горкома и вторым секретарем обкома партии, который все еще возглавлял давний маленковский ставленник Василий Михайлович Андрианов. Наконец, мнимый «сталинский преемник» Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко был назначен с таким же явным понижением главой Министерства культуры СССР. Правда, при этом он пока остался на посту заместителя председателя Совета Министров СССР, а также временно сохранил свое членство в Президиуме ЦК.
Вместо перечисленных персон, как считают ряд историков (Ю. Н. Жуков, М. А. Даниленко[215]), в состав обновленного Секретариата ЦК ввели прямых ставленников Г. М. Маленкова, являвшихся проводниками его взглядов и его политического курса. Семену Денисовичу Игнатьеву, утратившему должность главы МГБ СССР, как новому секретарю ЦК доверили теперь курировать ряд ключевых отделов в аппарате ЦК, прежде всего Отдел административных органов, который традиционно «опекал» Министерства обороны, внутренних дел, юстиции, Генеральную прокуратуру СССР и Верховный суд СССР. Петру Николаевичу Поспелову, который заменил Н. А. Михайлова в роли главного партийного идеолога, доверили кураторство сразу над шестью отделами ЦК: пропаганды и агитации, науки и вузов, школ, художественной литературы и искусства, философских и правовых наук, экономических и исторических наук. Наконец, Николай Николаевич Шаталин как еще один новоиспеченный секретарь ЦК сохранил за собой важнейший пост заведующего Отделом по руководству делом подбора и распределения кадров во всех партийных, общественных и государственных органах.
Как уже упоминалось, формально был поднят и статус Никиты Сергеевича Хрущева, которого переместили с поста Первого секретаря Московского обкома партии, в то время стоявшего над одноименным горкомом партии, и «признали необходимым», чтобы он полностью «сосредоточился на работе в Центральном Комитете». Де-факто Н. С. Хрущев стал вторым секретарем ЦК, однако при столь серьезно измененном составе Секретариата ЦК, в окружении новых коллег, которые неизбежно согласовывали все важнейшие решения лично с Г. М. Маленковым, он уже потерял реальную возможность проявлять какую-либо самостоятельность и вынужденно занялся лишь оргвопросами.
По мнению ряда современных авторов (Ю. Н. Жуков[216]), в конце первой мартовской декады должна была наступить долгожданная развязка, т. е. решающее столкновение в борьбе за власть с пересмотром многих прежних договоренностей о разделе полномочий. Это столкновение произошло еще до сталинских похорон. Уже 8 марта 1953 года из Пекина в Москву был отозван опытный кадровый чекист и бывший резидент советской разведки Александр Семенович Панюшкин, которого в должности советского посла должен был сменить Василий Васильевич Кузнецов, «уступивший» пост главы советских профсоюзов бывшему «президенту» страны H. М. Швернику. Затем 10 марта прошел Пленум Бюро Московского обкома, на котором вместо H. С. Хрущева новым Первым секретарем был избран Николай Александрович Михайлов. А уже на следующий день на заседании Президиума Совета Министров СССР были ликвидированы три отраслевых Бюро: по химии и электростанциям во главе с М. Г. Первухиным, по машиностроению и электропромышленности, которое возглавлял В. А. Малышев, и по пищевой промышленности, главой которого был А. И. Микоян. И, наконец, 12 марта Пленум ВЦСПС избрал своим главой Николая Михайловича Шверника, вернувшегося в «родные пенаты» после семилетней «ссылки» в Президиум Верховного Совета СССР. Однако уже 13 марта процесс оговоренных ранее кадровых перемещений неожиданно прервался…
14 марта 1953 года состоялся очередной Пленум ЦК, скорый созыв которого всегда вызывал массу вопросов у историков. Но совершенно очевидно, что он был связан с новым переделом власти внутри «коллективного руководства»[217]. Как известно, именно на этом Пленуме ЦК произошло резкое урезание немалых властных полномочий Г. М. Маленкова. Как считают ряд историков (В. П. Наумов[218]), инициатором данного решения стал сам глава союзного правительства, который после «некоторого колебания» передал контроль над аппаратом ЦК в руки H. С. Хрущева, надеясь на доверительные отношения с ним и имея убежденность в том, что, в отличие от Л. П. Берии и В. М. Молотова, тот не вступит в борьбу за лидерство в «узком руководстве». Другие авторы (Р. К. Баландин[219]) голословно утверждают, что якобы Г. М. Маленков силой обстоятельств был поставлен перед сложным выбором, какую должность сохранить за собой, и после долгого раздумья вынужденно отказался от поста секретаря ЦК. Еще одна группа авторов (Р. Г. Пихоя, Е. А. Прудникова[220]) настаивает на том, что данное решение стало лишь свидетельством горячего желания всего высшего руководства страны раз и навсегда разделить две ветви власти — партийную и государственную. Наконец, наиболее авторитетные знатоки сталинской эпохи (Ю. Н. Жуков[221]) утверждают, что все указанные версии носят чисто умозрительный характер, поскольку буквально накануне Пленума 6 старожилов Президиума ЦК, в частности Л. П. Берия, В. М. Молотов, Н. А. Булганин, H. С. Хрущев, Л. М. Каганович и А. И. Микоян, по предложению «лубянского маршала» заранее сговорились о разделе власти и прекращении прежней «порочной практики» совмещения в одних руках высших партийно-государственных постов. В соответствии с принятым решением председатель Совета Министров СССР Г. М. Маленков с личного согласия был освобожден от должности секретаря ЦК, что реально означало серьезное укрепление властных позиций ряда других членов «коллективного руководства», прежде всего H. С. Хрущева, который теперь стал единственным членом Президиума ЦК, оставшимся в составе обновленного Секретариата ЦК. При этом в самом решении Президиума ЦК было четко зафиксировано, что Г. М. Маленков ведет заседания Президиума ЦК, a H. С. Хрущев — заседания Секретариата ЦК[222], в результате чего, по мнению Ю. Н. Жукова, он де-факто становился Первым секретарем ЦК и уже обретал реальную власть. При этом, по утверждению А. Г. Маленкова, на том же Пленуме ЦК было принято решение о создании Канцелярии Президиума ЦК, назначении ее главой помощника премьера Дмитрия Николаевича Суханова и о подчинении этой структуры напрямую Г. М. Маленкову[223].
Вместе с тем не трудно понять, что сам H. С. Хрущев в окружении других секретарей ЦК — многоопытного М. А. Суслова и маленковских клевретов С. Д. Игнатьева, П. Н. Поспелова и H. Н. Шаталина — вряд ли мог рассчитывать на полный и безоговорочный контроль над всем центральным партийным аппаратом. Кроме того, явно в пику H. С. Хрущеву на этом же Пленуме ЦК с постов секретарей ЦК были отставлены два маленковских антагониста — Николай Александрович Михайлов и Аверкий Борисович Аристов. Первый был одновременно снят и с должности заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК и отправлен на секретарство в Московский обком партии. А второй, поочередно прошедший суровую школу секретарской работы аж в четырех обкомах партии — Свердловском, Кемеровском, Красноярском и Челябинском, — вскоре лишился ключевого поста заведующего Отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов и был отправлен с явным понижением главой Хабаровского крайисполкома. Также не следует забывать еще два важных обстоятельства. Во-первых, несмотря на сталинскую реформу 1946 года, в ходе которой аппарат ЦК вынужденно уступил свое первенство аппарату Совета Министров СССР, партийная номенклатура по-прежнему играла ключевую роль в подборе и расстановке всех мало-мальски значимых кадров в центре и на местах. И, во-вторых, вывод Г. М. Маленкова из состава Секретариата ЦК стал не только крупным аппаратным поражением главы союзного правительства, но и личной пощечиной новому лидеру страны. Дело в том, что Г. М. Маленков был плоть от плоти центрального партаппарата, где он не только начинал свою блестящую партийно-государственную карьеру в далеком 1925 году[224], но и без малого 12 лет, с двухлетним перерывом, был секретарем ЦК в 1939–1946 и 1948–1953 годах.
Между тем, как считает Ю. Н. Жуков, по итогам Пленума Г. М. Маленков не только потерял, но и приобрел определенные политические выгоды, так как:
— во-первых, решение о разделении властей позволило ему получить согласие Пленума ЦК на расширение прав союзных министров, что освобождало их от излишней опеки со стороны Отделов ЦК, а значит, и самого H. С. Хрущева;
ebooksa