– Да, это хорошая идея. Еще одно мнение, как говорится. Буду рад.
Чанс считал, что его сравнительно недавно полученное образование поможет ему применить кое-какие незнакомые Котивале тесты. На самом деле вышло наоборот: медленное, тщательное пальпирование тела и конечностей ребенка, аккуратное прикосновение к семи чакрам – традиционным очагам воображаемой йогической «жизненной силы»… – всем этим Чанс не владел. Конечно, до появления современных инструментов.
Так или иначе, подобные методы ничего не выявили, независимо от их ценности. Сердцебиение в норме, кровяное давление среднее, с виду ребенок здоров, рефлексы присутствуют и срабатывают быстро, родничок чуть больше обычного, но в пределах нормы…
Почти три четверти часа спустя Чанс пришел к выводу, что старик все это затеял, чтобы произвести впечатление, и поэтому начал постепенно терять терпение. Он заметил, что Котивала снова и снова приподнимает веки младенца и смотрит ему в глаза, как будто может прочитать, что творится в мозгу за ними. Когда это повторилось в очередной раз, он не выдержал.
– Скажите, доктор! Что такого вы видите у него в глазах, а?
– А что видите
– Ничего, – секунду спустя буркнул Чанс.
Они ведь проверили глаза, равно как и все остальное. Радужная оболочка показывала нормальный детский рефлекс, узор сетчатки глаза никоим образом не выглядел аномальным.
– Вот и я тоже, – сказал Котивала. – Ничего.
«Ох, ради всего святого!» – Чанс резко развернулся и подошел к баку у двери, куда бросали использованные стерильные перчатки для осмотра.
– Честно говоря, – бросил он через плечо, – я вообще ничего необычного в этом ребенке не вижу. В чем, по-вашему, проблема? Что, у него в теле по ошибке оказалась душа земляного червя?
Котивала наверняка заметил насмешку в его тоне, но ответил спокойно и вежливо:
– Нет, доктор Чанс, это вряд ли. По зрелом размышлении я пришел к выводу, что традиционные идеи ошибочны. Состояние человека касается только человека. Это затрагивает как имбецила, так и гения, но не другие виды. Можно ли утверждать, что душа обезьяны или собаки в чем-то уступает той, что проглядывает сквозь грязные окна глаз идиота?
– Я бы точно не стал этого утверждать, – усмехнулся Чанс и начал стягивать халат.
Котивала вздохнул, пожал плечами и замолчал.
Позже…
Санньяси Ананда Бхагат носил лишь набедренную повязку, а из пожитков у него была только чаша для подаяния и посох. Вокруг деревенские жители дрожали в дешевой грубой одежде и как можно больше времени проводили возле крошечного домашнего огня, ведь в этот мрачный декабрь в холмах было холодно. Они жгли щепу и лишь изредка древесный уголь и даже теперь часто использовали коровий помет. Иностранные специалисты советовали использовать помет как удобрение, но тепло костра имело большее значение в настоящем, нежели тайны фиксированного азота и урожай в следующем году.
Не обращая внимания на холод, не обращая внимания на сильный дым костра, поднимавшийся вверх и заполнявший мрачную хижину, Ананда Бхагат успокаивал испуганную девушку лет семнадцати, прижимавшую к груди младенца. Он посмотрел ребенку в глаза – и не увидел там ничего.
В этой деревне подобное произошло не впервые; да и в других деревнях он уже видел то же самое. Отринув имя Котивала, он отказался и от предрассудков доктора медицинских наук из Тринити-колледжа в Дублине, покорного заветам разума в стерильных покоях большой городской больницы. На протяжении всех своих восьмидесяти шести лет он ощущал вокруг себя нечто большее и наконец принял решение посвятить себя этому.
Сейчас, удивленно глядя в пустое лицо младенца, он услышал шум. Услышала его и молодая мать, вся сжавшаяся от страха, потому что звук становился все громче и громче. Ананда Бхагат был уже настолько далек от прежнего мира, что ему пришлось приложить сознательное усилие, чтобы определить источник шума. Дрон в небе. Вертолет – это в здешних местах редкость; с чего бы вертолету прилетать в любую из семидесяти тысяч деревень Индии?