Я покачала головой, упершись ему в грудь.
– Нет, не будет. Уже долгое время все не хорошо.
– Может, прошлая ночь – начало, – он отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза и проговорил тише: – Где он сейчас?
– В колледже. Живет своей жизнью. Не надо никому рассказывать. Уже слишком поздно, – сказала я, чувствуя, как поднимается паника. Я оттолкнула Айзека. – Мне нужно домой. Мне нужно… боже, они поймут, что я не спала дома. – Я хлопнула ладонями по грязной одежде. – Я не смогу спрятать вот это.
– Могу отвезти тебя к Фордам. Марти прикроет нас.
– Нет. Не он. Я не могу рассказать ему. Я не смогу смотреть ему в глаза всю пьесу.
Айзек не стал спорить, хотя я видела, что ему хочется.
– Что насчет Энджи? Она знает?
Я с несчастным видом покачала головой.
– Нет. И мне не нравится, что я так с ней поступаю. Она прикрывает меня. Не хочу, чтобы она попала в неприятности. Не хочу…
«Расскажи ей».
– Она твой друг, Уиллоу… – Айзек покачал головой, пробегая пальцами по волосам. – Что насчет твоих родителей? Забудь о прошлой ночи. Забудь об алкоголе, о том, что спала не дома. Забудь о пьесе. Они не знают о том, что произошло? Не думаешь, что им нужно рассказать?
– Нет, – ответила я твердым голосом. – Я же сказала тебе. И я… я расскажу Энджи. Но только ей. Никому больше знать не надо.
Айзек хотел еще что-то сказать, но я покачала головой.
– Это мой выбор. Мой. Я не готова. А даже если бы и готова, уже слишком поздно.
– Ты все время это говоришь.
Я напряглась.
– Потому что это правда.
– Возможно, нет, – тихо сказал он. – Мартин сказал мне однажды, что надежду убивает мысль, что «уже слишком поздно».
– Они мне не поверят, – сказала я. – Я ждала слишком долго, и у него та фотография… – я сильнее покачала головой. – Нет, мне нужно добраться до Энджи, помыться и попробовать не вылететь из пьесы.