Терпение Энджи лопнуло. Она обняла меня и тихо сказала Айзеку:
– Я позабочусь о ней.
Он колебался, словно не хотел покидать меня ни на секунду.
– Спасибо, – он повернулся ко мне. – Напиши мне позже.
– Напишу.
Мы наблюдали, как он вышел в это холодное утро и направился к пикапу. Руки засунуты в карманы, шея втянута в плечи.
Как только пикап уехал, Энджи развернула меня лицом к себе.
– Расскажи мне правду, – сказала она, откидывая локон запутанных волос с моего лица. Никогда не слышала, чтобы она говорила так серьезно и твердо. – Он причина, по который ты так выглядишь?
Я покачала головой.
– Нет. Он причина, по которой я не выгляжу хуже.
Голос дрогнул. Полились слезы. Энджи крепко обнимала меня за трясущиеся плечи.
– Пойдем, давай отведу тебя наверх.
Она провела меня в свою комнату на втором этаже. Из коридора, из комнаты за спальней родителей слышался шум проточной воды. Собака, красивый ирландский сеттер с пушистой золотисто-коричневой шерсткой, прыгала за нами по ступеням.
– Баркли, нет, – сказала ему Энджи, но он все равно протиснулся в комнату.
– Мама готовится к работе, – сказала она, закрывая за нами дверь. Я с сожалением поняла, что не знала, чем занимаются ее родители. Я так и не спросила.
Когда я вошла в комнату Энджи, моя и так больная голова закружилась. Я именно такой ее и представляла: полной поп культурного китча. Постеры неизвестных альтернативных групп, о которых я никогда не слышала. Постер Эммы Уотсон в роли Гермионы. Три отдельные полки, забитые романами, комиксами и многочисленными рядами манги. На полу валялась одежда – футболки Энджи с надписями.
Она усадила меня на черное покрывало. Баркли сидел и наблюдал, как его человек бродит туда-сюда передо мной.
– Я даже не знаю, что делать. Мне нужно что-то рассказать маме, хорошо? Ты плохо себя почувствовала после репетиции? Поэтому оказалась здесь? И?..
– Не знаю, – ответила я.
Энджи встала на колени у моих ног и взяла меня за руки.