Энджи взглянула на меня оценивающе.
– Мешковато, но сойдет.
Мы спустились, и я перекусила яйцами с беконом, сидя на стуле за кухонной стойкой. Дом МакКензи был таким же современным, как и мой, но в меньшем масштабе. В нем царили тепло и уют, которого не хватало в моем.
«Должно быть, Бонни хорошо справляется со своей работой», – подумала я.
Спустя двадцать минут мне на телефон пришло сообщение. От мамы.
Я снаружи.
– Бьюсь об заклад, она жалеет, что приехала сюда после того, как вы предложили подвезти меня, – сказала я, скармливая Баркли кусочек бекона. – Ее подозрительность уже исчезла, и она просто раздражена тем, что пришлось ехать за мной.
Мама Энджи приподняла брови, глядя на меня.
– Она причина твоей сложной ночки?
– Нет, – ответила я.
– Тогда на твоем месте я бы пошла и извинилась перед ней, – она улыбнулась поверх чашки кофе. – Понимаешь? За доставленные неудобства.
Я не могла не засмеяться. Понадобился всего один телефонный разговор, чтобы мама Энджи идеально поняла мои отношения с мамой.
Я слезла со стула, а Энджи и Бонни проводили меня до входной двери. Баркли следовал за нами. На улице мама ждала в серебряном «Мерседесе». Я почесала собаку за ушами, потом обняла Бонни, надеясь забрать немного ее спокойствия с собой домой.
– Спасибо вам, – сказала я.
– Ты поблагодаришь меня, если запомнишь мои слова, – сказала Бонни. – Можешь поговорить со мной в любое время.
На глаза навернулись слезы. Они полились по щекам, когда я обняла Энджи.
– Мы, девчонки, должны держаться вместе, да? – спросила она дрожащим голосом. – Позже еще поговорим, ладно? Когда ты немного отдохнешь.
Я кивнула, в полном изнеможении.
Мама просигналила, и я вздохнула.
– Это за мной.