Среди тысячи слов

Я пошла по подъездной дорожке, держа в руках только телефон. Юбка Энджи колыхалась вокруг ног. Энджи, Бонни и их милый пес остались у входной двери и махали мне. Открытка, изображающая тепло, дружбу и дом.

Я помахала в ответ, прежде чем залезть на пассажирское сиденье. Перекинув волосы на левую сторону, я понадеялась, что мама не заметит мои красные опухшие глаза.

– Привет, мам. Прости насчет вчерашнего. Мы забылись, и я не очень хорошо себя чувствую.

– Уверена, что так. Голос звучит ужасно, – сказала она, выезжая с дорожки. – Но мне такое не нравится, Уиллоу. Ты меня выставляешь в плохом свете перед мамой подруги, ведь я не знала, где ты была прошлой ночью.

– Она понимает. Она психиатр – добавила я. – И она мне нравится. Очень.

– Психиатр, – фыркнула мама. – Возможно, мне нужно отправить тебя к ней.

– Может, и нужно, – пробормотала я.

Мама снова фыркнула и бросила на меня взгляд. Она сильнее нахмурилась, и я приготовилась к вопросу. Тому, что задала бы Бонни. Тому, что я почти желала услышать. Я чувствовала, как правда снова бурлит во мне. Я ее уже дважды рассказала. И могла бы рассказать снова. Ей просто нужно было спросить.

Мама: Что случилось, милая?

Я: Мам, дело в Ксавьере…

Но она лишь пробормотала:

– Что, черт возьми, на тебе надето?

Глава двадцать пятая

Айзек

«Ты та девушка, что мне нужна».

В среду днем мое признание снова и снова прокручивалось в голове, пока я работал в ОТХ. Возможно, Уиллоу и не слышала его, но сам-то я слышал. И забрать эти слова невозможно. Нельзя отменить сказанное.

– Черт, – сказал я, подметая потертый черный пол сцены.

Мне стоило просто держать рот на замке, начиная с того дня в кафе «Дейзи». Именно разговоры привели меня к этой чертовой ситуации. Я молчал более десяти лет, а потом появилась Уиллоу, и я все ей рассказал. Теперь я застрял. Каким-то образом она пробралась мне под кожу, в самый костный чертов мозг. Ее счастье стало воздухом, которым я дышу.

Я не хотел оставаться.

Я не хотел покидать ее.