– Как и Марти, – продолжил я. – Он мечтает расширить театральную программу и добавить постановки под открытым небом.
– Почему тогда не расширяет? – спросила Уиллоу, забираясь на продолговатый бетонный блок. Она села и свесила ноги через край.
– Нет денег, – ответил я, облокотившись о блок. Мои плечи оказались на одном уровне с ее талией. – Он многого мне не рассказывает, но предыдущий владелец ОТХ не очень хорошо справлялся с финансами.
– Все настолько серьезно? – спросила Уиллоу. От искреннего сочувствия в ее голосе у меня заболело сердце.
– Не знаю. Но это еще одна причина, по которой мне нужно убираться отсюда. Я не смогу здесь заработать. Но там, – я махнул рукой, показывая буквально на что угодно за пределами Хармони, – у меня есть шанс. Я смогу помочь ему.
– Ты не забудешь, с чего начинал, – сказала Уиллоу, и ее голос смягчился.
Я пожал плечами, но улыбнулся себе под нос и потянулся за сигаретами.
– Ты не возражаешь, если я закурю?
– И да, и нет.
Я взглянул на нее, сощурившись. За спиной Уиллоу светило солнце, превращая ее длинные, волнистые волосы в золотое гало[28].
«Она похожа на чертову леди Годиву».
Я откашлялся.
– И да, и нет?
– Да, я возражаю, потому что это плохо для тебя. Нет, потому что дым мне не мешает.
Я почти убрал сигареты.
«Не нужно начинать меняться, Пирс. Ты уезжаешь отсюда».
Я вытащил сигарету из упаковки, сжал в зубах и зажег серебряной зажигалкой Zippo. Выдохнув дым, я заметил маленький черный крестик, нарисованный ручкой на колене Уиллоу.
– Что это?
– Ничего, – она произнесла это слишком быстро. – Я рисую, когда мне скучно. Недавно я засыпала на уроке Полсона.
Я кивнул. Я не был экспертом по одежде, но мог определить, что ее джинсы не из корзины уцененных товаров в «Аутпосте». Дизайнерские бренды стоили по девяносто баксов за пару. Это не то, что бы ты захотел пометить крестом.