Частица твоего сердца

В глубине души я это знала, но не находила объяснения ушибленным костяшкам пальцев Ронана или травмам Фрэнки. И в мысли время от времени пытались закрасться сомнения. От высказанной вслух правды на глаза навернулись горячие слезы. Ронан упорно боролся, стремясь не уподобиться отцу и не превратиться в монстра. Но все равно оказался в тюрьме, его постигла та же участь, и в глазах общественности парень превратился в преступника.

«Но он не был преступником. Никогда».

– Я пытался проскользнуть мимо сидевшего на диване отца, но он меня поймал, – продолжал Фрэнки. – Он заметил мокрые штаны и… – Парень вжал голову в плечи. – Больше всего на свете отец ненавидел трусов. Он говорил, что это худшие из людей и его сын просто не может стать одним из них. Он всячески обзывал меня, выяснял, что случилось. Я сказал ему, что больше не стану трогать твой магазин. Я запомнил лишь первый удар, а потом меня накрыла пустота. Очнулся я уже в больнице.

– Господи.

– Когда пришел в себя, отец сидел рядом. Кажется, он немного испугался того, что со мной сделал. Потом меня навестил Майки. Они вместе придумали историю и решили повесить вину на Ронана.

– Майки Гримальди?

Фрэнки кивнул.

– Потому что Ронан написал краской то слово на его машине. Майки тоже хотел отомстить, хотя и на самом деле сделал… то самое с Кимберли. Так что он солгал ради моего отца.

Я постепенно осознавала, к чему могут привести слова Фрэнки. Меня будто бы наполнял свет, изгоняя въевшуюся в кости усталость, возрождая надежду. И злость. Годами копившиеся гнев, боль, тоску. Нехватку Ронана, ощущаемую с каждым вздохом…

– Фрэнки, из-за твоей лжи Ронан три года провел в тюрьме. Три года. Он не хочет со мной разговаривать. Он отгородился от меня, поскольку думает, что нам без него лучше. – У меня дрожал голос. – Ты нас уничтожил.

Фрэнки кивнул.

– Я знаю, прости. Мне правда очень жаль. Но после больницы я был в смятении. Порой мне трудно думать и болит голова. Я не могу долго удержаться на работе, поэтому пришлось жить дома. Как только Ронана упрятали за решетку, характер отца стал еще хуже. Казалось, ему больше не с кем бороться, и он доставал меня. – Фрэнки принялся ковырять скатерть. – Мне много раз хотелось во всем признаться. Но я слишком боялся отца. Теперь его нет, и я готов заговорить. Чтобы вытащить Ронана. Понимаю, что вел себя как трус. Мне правда жаль, Шайло. Прости меня за все.

Я потрясенно уставилась на парня, придавленная тяжестью его признания. Мне хотелось схватить Фрэнки за шиворот и потащить в полицейский участок. Он же вертел в руках ложку, будто бы ждал моего разрешения, чтобы поесть.

– Как только закончишь обедать, мы пойдем к властям. Согласен?

Он благодарно улыбнулся и принялся за еду. Мне становилось тошно при мысли, что Ронан пробудет лишнюю минуту в тюрьме. Но Фрэнки жадно проглотил сэндвич и быстро съел суп. Мы вышли на улицу, и я вызвала «Убер». Мне вовсе не хотелось оставаться с Фрэнки наедине в своей машине.

Мы ждали такси, греясь в лучах яркого апрельского солнца. Я почти ожидала, что Фрэнки в любую минуту может залиться смехом, означавшим бы, что я попалась на его дурацкую шутку. Но потом ближе присмотрелась к опущенному веку и шаркающей походке и поняла, что он сказал правду.

В участке меня направили в следственный отдел, где я попросила встречи с детективом Харрисом.

Вскоре появился детектив, глядя на нас широко раскрытыми глазами.

– Здравствуйте, Шайло… и Фрэнки Дауд.

– Мы можем где-нибудь поговорить? – спросила я.