Его уродливое лицо с огромным кривым носом, с пугающими разноцветными глазами оказалось слишком близко, и Велга не выдержала, отпрянула.
– Князь!
Её тонкий голосок подействовал на него точно оплеуха.
Матеуш выпустил её руку из своих, отодвинулся на другой конец лавки.
– Прости, ро… господица. Я не хотел тебя напугать своим видом.
Согнув спину, он походил на огромную, одетую в бархат улитку. Кажется, Велга впервые увидела его сбоку и теперь рассматривала с презрительным, почти не прикрытым отвращением. И круглую спину, и кривые, точно изломанные, худые руки, и тонкие пальцы-костяшки с натянутой бледной кожей. Взгляд было невозможно оторвать от этого мерзкого зрелища. И чем дольше она смотрела, тем сильнее её переполняло омерзение. Пока Велга не увидела его лица.
Сведённые брови, полуприкрытые от стыда глаза, бледные от страха щёки.
– Матеуш, – прошептала Велга раньше, чем успела подумать.
Он не повернул головы.
– Прости меня. Я больше не посмею беспокоить тебя.
– Ты вовсе не…
С полки под самым потолком вдруг легко спрыгнул рыжий кот, тот самый, из старгородского дворца. Он потёрся о ногу хозяина, подставил голову под повисшую руку, но князь даже не обратил на кота внимания. Пальцы Матеуша дрожали.
– Я просто устала. И напугана, – нерешительно солгала Велга. – Мне столько пришлось пережить. Ты напугал меня.
– Да, своим видом. Я всегда всех…
– Неправда, вовсе не…
Но Матеуш даже не посмотрел в её сторону. Он уставился перед собой бездумным взглядом, и только по поджатым тонким губам можно было догадаться: он всё почувствовал. Он раскусил её ложь и увидел правду. И она ранила его. Того, кто искал её по всей Рдзении. Того, кто выступил против Воронов ради неё. Единственного, кто верил, что найдёт живой.
Кот запрыгнул на лавку между ними.
– Прости, Матеуш, – Велга осторожно придвинулась, хотела коснуться князя, но вместо этого почесала кота за ухом.
Кот охотно подставил голову для ласки, и Велга подняла его, посадила к себе на колени.
– Я устала. И напугана, – повторила она, подбирая правильные слова. – Если бы ты знал, сколько мне пришлось пережить. Меня же похитили Во́роны…