Поцелуй шелки

Я притопываю ногой, от происходящего голова идет кругом.

– Я пока не знаю, что следует делать, но я обязана что-то предпринять. Я… Я напишу своему отцу. Попрошу его повлиять на Совет Альфы, чтобы они изменили свое мнение о Дориане. Чтобы передумали его убивать.

– Как это поможет? Осталось всего три дня до того, как проклятие, наложенное твоей матерью, убьет тебя. Три дня, чтобы убедить твоего отца чудесным образом изменить мнение совета. А потом что? Все еще остается сделка с Нимуэ. Сделка, на которую ты согласилась. Откажешься выполнять ее условия, все закончится твоей смертью.

– Если Совет Альфы перестанет охотиться на Дориана, Нимуэ не сможет заставить меня выполнить задание.

Подаксис бросает на меня многозначительный взгляд.

– Правда не сможет?

Мой желудок сжимается. Мой друг прав, и я это знаю. Кроме того, если бы я и вправду написала письмо отцу, что бы сказала?

Дорогой отец, худшее свершилось – я стала убийцей, как ты и боялся. Но не волнуйся, речь идет всего лишь об одном убийстве, на которое я согласилась, чтобы получить свободу. Однако, пытаясь убить свою цель, я выяснила, что он невиновен. Пожалуйста, расскажи остальным членам Совета.

С любовью, твоя Дочь-Убийца.

И что потом? Нимуэ отпустит меня? Аннулирует нашу сделку, положит конец моему проклятию и позволит мне жить долго и счастливо? Ничего подобного. Даже если Совет Альфы вынудит ее забыть об убийстве Дориана, я все равно останусь ее подданной. Ее собственностью. Сомневаюсь, что морскую ведьму будут мучать угрызения совести, когда она позволит мне умереть из-за того, что я не выполнила наше соглашение.

– Будь благоразумна, – умоляет Подаксис.

– Предлагаешь мне убить невинного человека?

Он постукивает клешнями, взгляд его глаз-бусинок становится отстраненным.

– Нет, но… Я не могу смириться с мыслью, что ты умрешь за него. Уверена, что готова пойти на это?

Я открываю рот, чтобы сказать «нет», потому что знаю – это то, что он хочет услышать. Тем не менее слово застревает у меня в горле, так что вместо этого я говорю:

– Может быть.

Подаксис вздрагивает, как если бы я дала ему пощечину.

– Мэйзи…

От дрожи в его голосе у меня ком встает в горле. Я падаю перед ним на колени, усталость и душевная боль пронизывают меня до костей.

– Прошлая ночь все изменила, Подаксис. Он стал для меня кем-то особенным, – тихо произношу я. – Я еще не совсем понимаю, что именно чувствую, но он совсем не такой, как я думала. Я не хочу умирать, но и позволить ему умереть тоже не могу.