Избранное

Ну и плевать! На все плевать! Ничего ему не надо от жизни. И на холод плевать. Будет он «инспектировать» спальню, будет стегать детишек хлыстиком. А там хоть трава не расти!

И заниматься ничем не хочется, хочется бездельничать, и все тут!

Знали бы эти ребятки, — кажется, они пятиклашки, — знали бы они, сколько за этими высокими партами погублено горячих сердец, но… не они первые, не они и последние.

Они сидят, трут кулачками глаза, изо всех сил стараются не уснуть, а глаза у них слипаются, закрываются, но и сквозь сон они шевелят губами, силясь вызубрить урок.

Маленькие, хилые, несчастные, с шершавыми личиками, с золотушными шеями, бледные как мел, с провалившимися щечками, с такой тонюсенькой кожей, что косточки сквозь нее просвечивают.

Обычная школа — мало, что ли, таких, — где учатся дети бедняков или сироты, которых богатые родственники сюда пристроили.

Скрюченные от холода ребятишки сидят за партами и вздрагивают при любом шорохе. Учитель прохаживается вдоль парт, и скрип половиц под его ногами заставляет сердца этих несчастных трепетать от страха.

— Костаке, ты что-то сказал?

— Темно, господин учитель. Букв не видать.

— Да, господин учитель, совсем не видно. Темно… — робко подхватывает еще кто-то.

Учитель в гневе. Хотя он знает, что лампы горят плохо, потому что керосина у эконома не допросишься, но эконом женат на кухарке из интерната, а та односельчанка жены директора.

Все это он знает, но уронить в глазах учеников «авторитет» школы?.. И учитель, скроив свирепую физиономию, налетает на учеников:

— Кто? Кто это сказал?

Наступает гробовая, могильная тишина. Костаке как-то бочком, кося в сторону, усаживается за парту.

— Встань, Костаке! Кто сказал, спрашиваю?

— ?..

— Маковей! Ты?

— Так не видно же, Правда. Сами посмотрите… если не верите…

— Протяни ладонь!

— Так не видно же…