Проснувшись в середине ночи от голодного писка, доносившегося из плетеной корзинки рядом с нашей кроватью, я инстинктивно приготовилась к кормлению. Ждала мига пустоты, всегда наступающего при резком изменении состояния — когда ни о чем не думаешь и ничего не помнишь перед тем, как возвращаются сознание и память. Правда, о Лайле я не забывала даже во время самого глубокого сна (если вообще удавалось уснуть).
Меня восхищало то, что мое сердце бьется в другом теле — я чувствовала эту нашу связь, словно между нами была натянута струна. Правда, пока Лайле позволялось путешествовать не дальше рук Ника, покидая их, когда тот уходил утром, и возвращаясь в них после того, как приходил с работы. Он был совершенно опьянен дочерью, измучен любовью. Мы оба, соприкасаясь плечами, тряслись от беззвучного смеха, наблюдая, как Лайла спит — спит глубоким сном и при этом с самым серьезным выражением на личике. А когда она будила нас по ночам, я благодарила Бога за то, что могу снова взять ее на руки.
Даже по прошествии месяца мое сердце сжималось, когда я видела свою крохотную девочку. Перехватывало горло и исчезали все мысли каждый раз, когда я ее видела, — в животе порхали бабочки, будто перед свиданием с новым бойфрендом.
Так что в тот момент, когда поступило сообщение, я была совершенно расслаблена. Когда размещала в Инстаграме фото Лайлы, спящей в автомобильном кресле по дороге из роддома домой, у меня не было никаких задних мыслей. И если до рождения дочки я еще сомневалась, стоит ли мне присоединиться к когорте сентиментальных личностей, делящейся в Сети фотографиями детей, то после появления Лайлы на свет я убедилась, что подписчики будут только рады возможности оценить ее ничем не омраченное совершенство. После этого Мэгги написала приятный комментарий, оказавшийся среди полсотни других.
Я как раз прижимала Лайлу к груди, сидя в бамбуковом кресле-качалке, когда раздался сигнал телефона. На этой неделе детка успокаивалась только тогда, когда ее клали одной щечкой на мое солнечное сплетение — ей хотелось лучше слышать биение сердца мамочки. Открывая телефон, я шевельнула бедром.
Черт, я совсем забыла о женщинах, которые выходят из больницы, унося меньше, чем они туда принесли…
Несколько дней после этого послания я ощущала тошноту. Конечно, нужно было предупредить Винни. Я и представить не могла, что не сообщу подруге о рождении Лайлы перед тем, как выложить ее первую в жизни фотографию.
Я действительно забыла сообщить — или подсознательно избегала мысли об этом, потому что чувствовала себя виноватой в том, что мне повезло больше? Или я сознавала, что после стольких месяцев молчания могу нарваться на проявление враждебности? В любом случае я повела себя как трусиха и слабачка. И заставила Винни — пережившую трагедию мать без ребенка — почувствовать себя еще хуже.
А еще я забыла, что она способна выбить меня из колеи, как никто и ничто в этом мире.
Хотя какая-то часть меня возмущалась от того, что появление Лайлы могло кого-то насторожить, что упоминаний о ней якобы надо избегать, как непрошеного гостя на вечеринке.
Мне показалось низостью продолжать мысль.
Мы уже не подруги, чего уж там. Отношения между женщинами зиждятся на любви вкупе с преданностью, которые неподвластны неизбежным взаимным недовольствам и зависти, но когда привязанность исчезает, а доверие разрушается, зависть и упреки берут верх, и эти отношения быстро приходят в упадок.
После того как наш безопасный сонный мирок был взбаламучен фактом появления дочери на свет, дни, последовавшие за ее рождением, наполнились паникой и ужасом.
По несколько раз на дню Лайла умирала у меня на глазах. Каждая проезжающая мимо машина ехала слишком быстро и слишком опасно. Я ждала, что на каждой ступеньке подверну ногу. Видела печальный конец своей детки в каждом своем движении — мое тело было для нее главной угрозой: острый локоть, тяжелая ладонь, грудь, способная удушить…
ebooksa