– Тебе виднее.
– Это была шутка. Нет никакого разврата. Мы просто развлекаемся. Иди и выслушай мою речь, пока Марита ее не забыла. Иди, Дэвид, и будь хорошим мальчиком.
В комнате, находившейся в дальнем конце коридора, Дэвид лег на постель и спросил:
– Ну, так о чем весь сыр-бор?
– Это всего лишь то, о чем она сказала вчера вечером, – ответила девушка. – Она в самом деле имела в виду то, что сказала. Ты даже представить себе не можешь, насколько это серьезно.
– Ты сказала ей, что мы стали любовниками?
– Нет.
– Но она знает.
– Для нее это имеет значение?
– Похоже, что нет.
– Выпей вина, Дэвид, и расслабься. Надеюсь, ты уже понял, что я к тебе неравнодушна.
– Я к тебе тоже.
Их губы слились в поцелуе; ее груди прижались к его груди; он почувствовал, как она прильнула к нему всем телом, она терлась губами о его губы, потом они раскрылись, дыхание стало частым, и его руки потянулись к пряжке ремня.
Они лежали на пляже; Дэвид смотрел на плывущие по небу облака и ни о чем не думал. От размышлений становится только хуже, подумал он, и если бы он тогда меньше думал, возможно, все плохое ушло бы само собой. Девушки о чем-то болтали, он не прислушивался. Он просто лежал и смотрел на сентябрьское небо, а когда девушки умолкли, его снова одолели раздумья и, не глядя на Мариту, он спросил:
– О чем ты сейчас думаешь?
– Ни о чем.
– Спроси у меня, – сказала Кэтрин.
– Твои мысли я знаю.
– Нет, не знаешь. Я вспоминаю «Прадо».
– Ты бывала там? – спросил Дэвид у девушки.