Остаток вечера пролетает стремительно. Гораздо быстрее, чем мне бы того хотелось. Закрыв счет, я заказываю услугу «трезвый водитель», чтобы отогнал Кирину Хонду по нужному адресу, и отвожу Киру с Митей домой. Провожаю их до самой двери и какое-то время мнусь неподалеку от детской площадки. Никак не могу избавиться от мыслей, что мог бы гулять здесь с сыном за руку, мог бы возиться с ним в этой песочнице и мог бы следить, как он радостно скатывается с горки и играет с другими пацанами.
Мог бы, если бы дал Кире высказаться до того, как вывалил на нее новость о расставании. Или если бы случайно столкнулся с ней в каком-нибудь гипермаркете или в коридоре в больнице. Или если бы забил на принятое решение не лезть в жизнь бывшей девушки и набрал ее номер.
Но история не терпит сослагательного наклонения.
– Привет, мам. Как день провела? Как обследование?
– Здравствуй, сынок. Все хорошо. Анализы в норме. С Людой виделась, кофейку попили. У отца была. Медленно, но верно идет на поправку.
Промчавшись по полупустой вечерней Москве, я проскальзываю в прихожую и сгребаю маму в осторожные объятья. На днях Катерину выписали, Маришка вернулась к себе, и мы остались вдвоем в родительской квартире.
Пусто теперь. Непривычно. Как будто отняли что-то важное.
– Прическа у тебя новая, что ли?
– Ага. Кончики подровняла немного.
Подмечаю малейшие изменения в мамином облике и получаю благодарную улыбку. Мешкаюсь недолго. Задерживаю дыхание, прокачиваю резервы и выдаю приглушенно.
– У меня к вам с батей серьезный разговор. Смотаемся к нему завтра?
– Конечно. На работе проблемы?
– Да, нет. С фирмой порядок. Не переживай.
Обозначив намерения, успокаиваю маму и запираюсь в ванной. Подставляю спину под прохладные струи воды, а перед глазами проносятся события сегодняшнего вечера. Хрипящий Сема с перекошенным лицом. Взволнованная Кира со стаканчиком кофе. Радостный Митя с перепачканным подбородком и с треугольником Пепперони в руке.
Картинки настолько яркие, что отрубиться удается не сразу. Какое-то время гоняю засевшие на подкорке фразы. Гадаю, что ответила бы Кира, если бы я изъявил желание остаться у них на ночь, и проваливаюсь в неглубокий сон.
А утро встречает запахом маминых оладий и проливным дождем. Хороший хозяин пожалеет собаку и не выгонит ее на улицу. Но у меня на горизонте маячит цель, воплощение которой не хочется откладывать.
Поэтому я натягиваю на голову капюшон серой толстовки, спускаюсь на парковку и терпеливо жду, пока мама займет пассажирское сидение, хоть внутренний огонь поджигает кровь и требует скорее утопить педаль газа.
– Проходи. Я сейчас.
Пропускаю маму вперед и замираю рядом со входом в палату. Осторожно трогаю папиного лечащего врача за локоть и, помявшись, задаю тревожащий меня вопрос.
– Извините. А отцу можно сообщать новости? Не скажется плохо на его здоровье?