Голод

Под взглядом грозно нависшего над нею отца Мэри даже не дрогнула.

– А я тебе говорила, что он не сделал ничего дурного, – спокойно отвечала она. – Кроме того, его следует поблагодарить. Он ведь меня, позволь напомнить, от нападения спас.

Лицо Грейвса потемнело от гнева.

– Поверь мне, Мэри, от этого человека спасения лучше не принимать. А теперь неси хворост матери, она давно тебя ждет. Ступай, – добавил он, вскинув руку, будто собирается ударить дочь, но вместо этого грубо толкнул Мэри в сторону лагеря. – Живее!

Казалось, злость Стэнтона течет вниз тонкой струйкой, словно по лезвию ножа. Снова… снова отец, проникшийся к нему презрением, ненавистью – и, может быть, даже завистью!

– Не понимаю, чем мог заслужить подобную неприязнь к себе…

Но Грейвс оборвал его на полуслове:

– Чтоб я тебя радом с дочерью больше не видел, слышишь? Мне о тебе все известно. Я знаю, что ты натворил в Массачусетсе.

Массачусетс… это слово прозвучало подобно первому шипению пламени, готового вспыхнуть и поглотить Стэнтона в любую минуту.

Одно хорошо: Мэри уже далеко и ничего не услышит.

Грейвс зло улыбнулся.

– Вижу, ты понимаешь, о чем я. И врать да оправдываться даже не думай: со мной этот номер у тебя не пройдет. Джордж Доннер, видишь ли, знал отца той девушки. Той самой, которую ты обрюхатил и бросил. Доннер мне все рассказал: та девушка с собою покончила, а ты от позора сбежал.

Стэнтона словно ударили по лицу. Этой минуты он и боялся, и, может быть, ждал с тех самых пор, как обоз вышел из Спрингфилда. Иногда ему думалось, что мерзкие слухи последуют за ним хоть на край света. Возможно, эта жуткая в своей извращенности ложь будет тенью, тяжелым бременем тянуться за ним до скончания дней.

А впрочем… сам виноват. Знал ведь, что Доннер с Ноксом приятельствовали, однако по собственной воле бросился в бесконечный водоворот, словно бы задавшийся целью сберечь, сохранить его прошлое. Просто не ожидал, что Джордж Доннер расскажет кому-либо о Лидии. Ну а всей истории Доннер, конечно, не знал – знал только то, что услышал от Нокса, в чем и заключалось самое скверное.

Ободренный молчанием Стэнтона, Грейвс подступил к нему ближе. В ноздри ударила жаркая, влажная вонь гнили из его рта.

– И сколько же лет было той девочке, когда ты с ней так обошелся?

Как ни хотелось дать Грейвсу в морду, Стэнтон сдержался. Говорить он не мог. Застрявшие в горле, слова разрастались, пухли, грозя задушить. Дав Лидии тот самый обет, он давным-давно привык держать правду под спудом. Смолчал, когда все это произошло, и после молчал, какие бы мерзости ни сочиняли о нем массачусетские соседи.

– Выходит, даже отпираться не станешь? – На долю секунды Стэнтону показалось, будто рвущийся в драку Грейвс несколько разочарован. – Так вот: к Мэри близко больше не суйся. Нечего ей ломать себе жизнь ради мерзавца вроде тебя. Еще раз заговоришь с ней, я все, что о тебе знаю, ей расскажу.

Значит, еще не рассказал. И на том спасибо.

Похоже, милосердия иного рода в этом мире с каждым днем меньше и меньше.