– Не боитесь, что назавтра об этом узнает весь свет?
– Я не премину рассказать об этом случае в Доме Пахаря, – подбоченился тучный игрок в штос, бывший оппонент Луизы.
Оскорбленная «благородная дама» с равной признательностью приняла от своих почитателей и кружевной носовой платочек, и тонкую коричневую сигарку – для успокоения нервов. У Якоба был затравленный вид, но всем известно, что даже мелкий зверь в капкане способен на многое.
– Как покорный слуга госпожи Ламби́к, осмелюсь сказать, что госпожа будет готова великодушно забыть этот неприятный инцидент, если вы немедленно и публично принесете ей извинения. – Голос Олле зазвучал властно. – И, разумеется, отдадите всю сумму выигрыша ей и ее напарнице, фрау Вебер. В полном размере.
Зрители его единодушно поддержали: Якоб Краузе был раздавлен, но, по канонам ярмарочного представления, недостаточно. Они хотели видеть, как управляющий игорным домом униженно просит прощения. Но он разочаровал их всех:
– Само собой! Любезная баронесса, фрау Вебер! Каюсь! Искренне каюсь! – Он отвесил два чрезмерно прытких поклона обеим девушкам. – Бесконечно виноват перед вами! Вы не представляете, до чего сложна работа управляющего – я уже на грани паранойи! Ручку? – Он с улыбкой потянулся к баронессе. – Примирения ради…
– Ну уж нет! – отрезала Чайка, отвернувшись.
– Как знаете. Что до выигрыша, – деловито продолжал он, – с ним связана некоторая сложность…
– Какого рода?..
– Сумма очень велика даже для нашего заведения. Поэтому вы либо получаете вексель…
– Нам это не подходит, – решительно прервала его Чайка, – только наличные.
Якоб улыбнулся еще шире.
– В таком случае вам придется подождать. Нужно задействовать счетовода, произвести необходимые выписки, высчитать налог… и так далее.
Луиза поняла: он тянет время. К тому же она заметила, как появляются в кабинете громоздкие фигуры охранников и постепенно выводят оттуда игроков-зрителей. А ведь Фабиан предупреждал, что никому не удавалось вынести отсюда больших денег…
Чайка сгруппировалась, как для прыжка, уперев ладони в подлокотники, готовая оттолкнуться от них в любую секунду. Луиза одеревеневшими пальцами нащупала в мягком ридикюле серебряную двузубую вилку для оливок, которую стащила во втором зале, и спрятала ее в тугой манжет.
– Боюсь, в самом процессе выплаты не будет ничего зрелищного и интересного, – вещал Якоб. – Только бумаги и формальности. Дорогим гостям предлагаю пройти к столу с напитками и угоститься за счет заведения!
Охранников в комнате становилось все больше и больше. Почуяв неладное, игроки начали возмущаться и отказывались уходить. Они были азартными людьми, но вовсе не болванами, чтобы купиться на столь грубый прием.
– Я уважаемый представитель Судейской коллегии! Что вы себе позволяете?!
– Это пахнет произволом, я вам говорю, – пищал худощавый дворянчик в перекошенном галстуке, отбиваясь от настойчивых подталкиваний охранника. – Уберите руки!
Луиза почувствовала щекочущие небо запахи талька и керосина. Олле, а это мог быть только он, склонился, чтобы больше никто их не услышал, и шепнул: