– Десять тысяч, – быстро ответил управляющий игорным домом, моргнул и облизнул пересохшие губы.
– Хорошо. Фрау Вебер располагает данной суммой?
– Нет, не располагаю, – убито призналась Луиза.
– Не беда, – фыркнула картежница. – Первую ставку я сделаю за двоих. Думаю, мы сочтемся позже. – Она вновь обратилась к Якобу: – Второй вопрос касается моих новых друзей.
– Друзей?
– Куда бы ни приходила моя госпожа, она всюду обзаводится множеством друзей, – подобострастно проблеял Олле.
– Я не могу лишить их удовольствия если не участвовать, то хотя бы наблюдать за игрой. – Чайка пожала плечами. За ее спиной загудел хор голосов.
Якоб Краузе недовольно пожевал пухлыми губами, которые совершенно не шли к его тяжелой квадратной челюсти.
– Будь по-вашему, – наконец согласился он и хлопнул в пухлые ладоши. – Человек! Открывай двери!
И двери его таинственного кабинета распахнулись.
Кабинет Якоба Краузе – для особых гостей – был, казалось, даже более затемненным, чем зал с рулеткой. Луизе подумалось, что полумрак – необходимый атрибут обмана. Однако над самим столом, обтянутым гладким зеленым сукном, висела лампа: она выхватывала из теней сам стол, но не игроков. Точнее, не тех, кто сидел лицом к двери.
В комнате уже было трое мужчин. Они негромко переговаривались, стоя у занавешенного окна, и были одеты одинаково, будто в униформу: все в черных фраках, белых рубашках и жилетах, перепоясанные широкими алыми кушаками. Лучшие шулеры «Эрмелина».
Якоб вошел, цепко держа под руки Луизу и Чайку, будто те могли сбежать. Даже сквозь ткань блузки она чувствовала, что ладони у него холодные и влажные. Лу знала, что следом вышагивает Олле, неразлучный с коричневым саквояжем, а за ним, стараясь не толкаться, как уличные ротозеи, идут зрители. При иных обстоятельствах им не удалось бы попасть в этот кабинет, где велась по-настоящему крупная игра.
Управляющий игорным домом ловко, как придворный церемониймейстер, усадил дам на стулья с изогнутыми подлокотниками спиной к двери. Луиза окинула зеленый стол взглядом и заметила, что на подносе лежат нераспечатанные колоды самых обыкновенных карт, в то время как в первом и втором залах на каждой рубашке красовался серебристый геральдический горностай. Таким образом, Чайка лишилась возможности играть «на лишних», которые заготовила заранее в рукавах и потайных кармашках платья. Ловко, герр Краузе. Игроки во фраках пристально наблюдали за ними, но не приближались. Кто же из них Марсель Бланш?
– Позвольте спросить, фрау Вебер, – обратился к ней Якоб. – Кто обучал вас преферанцу?
– Отец, – ответила Луиза, представив себе эту нелепую сцену. – Он любил эту игру и нередко играл с друзьями.
– А кем служил ваш папенька? – не без ехидства осведомилась Чайка.
– Стряпчим в одной конторе. – Луиза с удовольствием добавила к воображаемой картине последние штрихи и уже готова была над ней посмеяться. Подруга оценила иронию, что было видно по глазам, сверкающим в прорезях маски, как драгоценные камни.
– Чудно, вы уже ладите. Как и полагается хорошим партнерам! – Якоб потер пухлыми ладошками быстро-быстро, как муха. – Теперь имею честь представить вам моего помощника Марселя Бланша!
К свету подошел невысокий, едва ли выше Чайки на каблуках, бриллиантиново блестящий брюнет с тончайшими черными усиками над неприятной, вышколенной улыбкой. Большинство дам сочли бы его красавцем, но не Луиза.