Антуан все больше уверялся в том, что он видит в людях то же самое, что некогда замечал его прапрадед, и его видения – не что иное, как истинный лик мятежных подданных. Наконец, он увидел то, что уже и не надеялся найти, и на лбу Антуана выступила испарина. Очередная страница гласила:
Фердинанда Спегельрафа можно было назвать человеком рациональным, но когда дело касалось семьи, ему было свойственно винить в неудачах других людей, а именно собственных детей. Поэтому он всем своим видом показывал, что у него больше нет сына, который потерпел сокрушительное фиаско на пути к трону.
Антуану это было только на руку. Он наконец освободился от обязательных бесед о политике и придворном искусстве манипуляции – вещах, ему чуждых. Теперь его занимали более важные материи.
Все дни он проводил в лаборатории Фландра, кое-как очистив ее от грязи и выпроводив всех непрошеных обитателей. Жарко полыхала растопленная дровами и растительным маслом печь для дистилляции. Реторты и колбы вновь обрели свой смысл. Он пытался повторять опыты прапрадеда, от простейших до сложных. Некоторые из ингредиентов ему удалось раздобыть на кухне, а многие травы обнаружились в саду и на опушке леса. Антуану приходилось по нескольку раз сверяться со старинным травником, чтобы выбрать нужное растение. Кое-что нашлось в самом кабинете, но от нескольких рецептур пришлось отказаться из-за недоступности таких вещей, как желчь оленя и тому подобных.
Первый восторг он испытал, когда снадобье «от непомерного обжорства» начало соответствовать описаниям по цвету, запаху и консистенции. У Антуана не хватало духа испробовать его на ком-то, кроме себя, и он добавил несколько капель микстуры во флягу с водой, которую носил с собой повсеместно. Его и без того слабый аппетит совсем исчез на пару дней. Это был триумф, завершившийся обмороком. Для следующих рецептов Антуан решил ограничиться лишь сходством с требованиями из журнала.
Позже он приготовил составы «отсекающий руки вору», «связывающий болтливый язык» и «затыкающий любопытные уши» и чувствовал, что его мастерство растет день ото дня. На исходе августа он почувствовал, что готов к самому главному, к тому, зачем судьба привела его в эту лабораторию, – к эликсиру прозрения. Антуан подготовился заранее, так как большинство трав для этого дела нужно было собирать в середине лета: белладонна предпочитала влагу пруда, а арника с ее желтыми цветами пряталась в сосновом бору, где росла маленькими островками по три-четыре растения. Как и все последние работы Фландра, этот эликсир отличался совершенно необычной технологией изготовления, освоить которую стоило особого труда. Секрет был в том, чтобы уменьшить концентрацию веществ, довести ее до абсолютного минимума, постоянно разбавляя экстракты водой или спиртом и встряхивая сосуд. Таким образом получалась жидкость без запаха и цвета. Фландр упоминал, что ее можно как применять в виде капель, так и пропитывать ей хлебные шарики.
Парадокс победы Антуана заключался в том, что, имея даже малое количество эликсира, он мог излечить им целый город, всю столицу. Прозрев, больше никто не усомнится в его власти. Он не мог больше медлить и оставаться в замке. Его место было не здесь.
Агнесс с детства питала слабость к лебедям в пруду замка Виндхунд. Именно поэтому Антуан пытался тогда впечатлить ее тем представлением с лодкой. Она стояла на берегу, бросая крошки, а умные птицы плавно опускали длинные шеи под воду, вылавливая их. Молодая королева завернулась в кроваво-красную шаль с длинной бахромой, которая пламенела в рассветном тумане, подсвечивая ее задумчивую фигуру.
Ступая по лестнице из переплетенных корней деревьев, он спустился с холма.
Она обернулась, чуткая к каждому звуку:
– Ты здесь… я уже не ожидала увидеть тебя за пределами замка. Сейчас самое время ловить последние летние дни, наслаждаться уходящим теплом. – И она протянула ему раскрытую ладонь, приглашая присоединиться к ее утренней прогулке.
Но он остался стоять в отдалении. Рука Агнесс задержалась на несколько секунд в воздухе и опустилась.
– Я возвращаюсь. – В эти два слова ему удалось вложить всю свою решимость.
Порывисто задышав, она воззрилась на него с ужасом и мольбой:
– Они убьют тебя! Убьют… убьют! – Агнесс вцепилась себе в волосы и принялась раскачиваться, глядя остекленевшими глазами себе под ноги. – Ты не можешь… ты не смеешь уехать!
– Я должен. Экипаж уже ждет, он отвезет меня до станции. Я отправляюсь сейчас же. – Слова прощания были произнесены, и он не видел смысла далее задерживаться.
До него еще долго долетали всхлипы и стоны рыдающей супруги, которая, обессилев, упала коленями в прибрежную грязь.
У кареты его ожидал раздраженный донельзя отец. Очевидно, слуги подняли его с постели новостью об отъезде Антуана, поэтому он зябко кутался в халат с кистями и выглядел беспомощно старым, гораздо старше, чем его привыкли видеть.
– Куда ты собрался? Ты не должен покидать замок! Иди в мой кабинет, нам нужно переговорить.
– Больше никаких разговоров. Судья не указывает королю, что делать.