Она разулась, взяла одну туфлю и, выглянув в коридор, повесила ее на дверную ручку. Обратно вернулась на цыпочках, двигаясь, точно кошка.
– Теперь нас точно никто не побеспокоит, – заверила она Жоакина.
– Как тебя зовут?
– А разве это имеет значение? – ответила куртизанка вопросом на вопрос, улыбаясь уголком рта.
– Я хочу знать.
– Гуннива. Фамилии нет. – Она пожала плечом.
– Это твое настоящее имя? – Сам не зная почему, он оттягивал момент первого прикосновения, будто оно могло что-то нарушить.
Гуннива вздохнула, подошла к столику и взяла бокал, из которого раньше пил Леопольд. Отчего-то эта деталь покоробила Жоакина.
– Мои родители мертвы, и мне нет нужды скрываться за глупыми псевдонимами вроде Фрекен Лапушка. Или Фрекен Персик. Мерзость… – Было непонятно, относится это к ее последним словам или к выпитому шампанскому.
Тут она подняла руки вверх и покрутилась перед ним на манер балерины.
– Так я вам нравлюсь, герр Мейер?
– Нравишься. – Жоакин не удержался от улыбки. Ее непосредственность заставила его расслабиться и позабыть о треволнениях прошедшего дня, о безумцах и взяточниках, о бумагах и цифрах.
– А что вам во мне нравится, герр Мейер? – кокетливо уточнила Гуннива, присаживаясь рядом.
Он уловил тонкий пряный запах ее духов, разглядел едва заметную ложбинку в глубоком вырезе платья.
– Понравилось, как ты отличалась от других девушек из «Короны». Ты совсем на них не похожа…
– Вот как… – протянула она. – А ведь вы тоже ни на кого не похожи, герр Мейер. Мне доводилось видеть властных мужчин, но в вас я не замечаю ни капли… не знаю, жадности. Будто эта самая власть вам вовсе не нужна, будто она для вас такая же работа, как для меня – развлекать и ублажать.
Ее миниатюрная ступня в черном чулке коснулась его ноги и заскользила выше, дразня и распаляя. Не видя смысла далее сдерживаться, Жоакин рывком усадил ее на колени и притянул к себе. Его напряженное, вечно враждебное лицо отражалось в зеркале глаз Гуннивы, но она не испытывала неприязни. Искренне или притворно, она желала его. Куртизанка запустила пальцы в его жесткие смоляные волосы и задержала их на висках.
– Поцелуйте меня, – умоляюще прошептала она и приникла к его губам.
Лицо Петрика, с самого утра ожидавшего президента у дверей кабинета, было красным, будто ему надавали пощечин. Таким подавленным и неуверенным в себе Жоакин не видел его уже давно, с самого их знакомства, когда тот показался глуповатым и восторженным человечком.
– Выкладывай. Что у тебя стряслось? – не здороваясь, спросил Жоакин, чувствуя приближение крупных проблем.