— Нет, не поверил, пошел проверил, да на самом-то деле шифера было больше, чем было до этого.
— Ты напиши об этом, — просит участковый, — представление.
— Нет, дорогой, дело давно минувших дней, и вообще, кто в это поверит, а вдруг я все это выдумал, или мне померещилось…
— А как незнакомец с закуской и коньяком? — спрашивает Кальян-Бахмуд.
— Откуда мне такое счастье, — с подчеркнутой невозмутимостью сказал Кужак. — Его и след простыл. Ну, бывайте, я пошел.
— Да, вот еще что, эй, Кужак, повернись к нам, скажи, как тебе кажутся эти студенты, они, говорят, голыми работают? И ты терпишь это бесстыдство? Я думал, городские пляжи долго еще нас не коснутся…
— Нет, нельзя этого терпеть, на первом собрании призову к ответу Усатого.
— Давай, давай, а то мало его призывали. Ой, братцы, — восклицает Кужак, — смотрите, кто сюда идет и кого за руку ведет, ну берегитесь, Паранг и Галбец, задаст он теперь вам трепку, а я удаляюсь…
В это время мы заметили выбравшегося из-под арки соседнего дома Хаттайла Абакара, который вел за руку свою дочь Заиру. Да, тот убийственный упрек, что бросили в его адрес эти старики тогда на каменном карьере, глубоко задели Хаттайла Абакара. Как это так они могли, увидев его дочь с парнем по телевизору, так обидно оскорбить его, назвав его дочь «гулящей». И как только со стройотрядом приехала дочь в аул, отец устроил ей дома чистейший допрос:
— Кто этот мерзавец? — накинулся он на дочь. — Ты опозорила меня на весь аул!
— О чем ты, отец? — один вид отца страшил Заиру, и в испуге она прикусила губу.
— Еще перед телевизором кривляться тебе не хватало. Кто этот человек? — топал ногами, размахивал руками Хаттайла Абакар, напугав жену свою Ашуру и остальных детей.
— И в каком виде… — кипит от возмущения Хаттайла Абакар, — мы для этого тебя посылали на учебу? Да? Для этого?..
— Ах, вот оно в чем дело… — Заалели щеки у Заиры, она смутилась, но лицо не улыбалось. — Так в том не моя вина, а ваша, отец, — проговорила она более смело.
— Что? — взревел отец. — Мы же и виноваты?!
— Да, вы же назвали его моим женихом.
— Кто он?
— Студент Нури, племянник Галбеца.
— Что? — весь переменился Хаттайла Абакар, — не может быть, это правда? — настолько был неожиданным переход от гнева и возмущения, от оцепенения страха и позора к радости, что Хаттайла Абакар на миг потерял дар речи. — Ах негодяи, хи-хи-хи, ха-ха-ха, — повалился Хаттайла Абакар на диван и стал корчиться, схватившись за живот. Спазмы стали одолевать его в последнее время, выпил две таблетки ношпы и успокоился, — ну и злые же эти старики. Они мою дочь видели, а племянника своего не видели. А может быть, и видели, но мне решили насолить… Ха-ха-ха, ну и злодеи. Прости меня, прости мою дурную голову, дочь моя. Но они такое сказали… Шиш теперь увидит Галбец, чтоб моя дочь была замужем за его племянником, брось его, и знать не хочу.
— Что ты, отец, нельзя… — уже спокойно возражает Заира.