Опасная тропа

— Нет. Забыла.

— Там берта. Принеси и угости нас.

Берта — это совсем еще свежий, не сгустившийся, не подсоленный овечий сыр, очень вкусный, нам, учителям, попробовать такой деликатес удается редко. И я сразу подумал: не даст ли Хадижа мне с собой немного этого сыра, — я с удовольствием отнес бы его моей жене Патимат.

В такой день, конечно же, молодые девушки не сидят дома. И Асият, наверное, пошла с подругами погулять. А возможно, подруг она оставила где-то на берегу озера, а сама спустилась по тропе любви в ущелье Подозерное на свидание с Усманом. Разве такое можно было допустить у нас в горах несколько десятков лет назад? Чтоб в ауле могли быть влюбленные?! Чтоб они могли еще и уединиться?! Такое кончилось бы печально для обоих. Сколько песен у моего народа о несчастной любви! Да что там говорить — от слова «поцелуй» весь гудекан, говорят, краснел, как помидор. А в наше время все в ауле знают, что на тропе любви встречаются Асият и Усман. А молодые влюбленные думают, что в ауле никто не догадывается. Да, тропа любви во все времена была опасной — на любом повороте влюбленных могла поджидать беда. А теперь… я сам своими глазами видел девушку и парня на свидании.

Вернулась домой Асият сияющая. Она была возбуждена, а при виде отца еще больше обрадовалась, особым блеском заблестели у нее глаза. Подбежала к отцу, обняла его, обвила его шею ласковыми, нежными руками и чуть не сшибла с головы Али-Булата папаху.

— Я такая счастливая, папа! — сказала она.

— Отчего ты такая?

— Ой, папа, есть много причин. Разве не так, дядя Мубарак? — подмигнула она мне одним глазом, будто я должен был знать все причины ее счастья.

— Сядь-ка с нами, доченька.

— Пожалуйста, папа, хоть на целый день. Я так соскучилась, папа, по тебе. Когда ты покинешь свои отары? — подсела она и шаловливо повела глазами.

— Правда ли, дочь моя, что слышали мои уши? — спрашивает Али-Булат, не так сурово, как было начал говорить с ней.

Да, многое изменилось у горцев во взаимоотношениях в семье. Такой ласки, дружелюбия раньше не проявлялось, разве так свободно могла вести себя дочь с отцом?

— О чем это ты, отец? — насторожилась Асият.

И в самом деле, о чем спрашивает Али-Булат свою дочь? Неужели и до него дошли сплетни о том, что Асият встречается с Усманом в ущелье Подозерном? Призадумалась над словами отца и Асият.

— Правда ли, что, получая аттестат, сказала…

— Решила остаться в совхозе? — перебила Асият отца. — Да, отец, это правда.

Али-Булат нахмурил брови. Может быть, мое присутствие сдерживало его от гнева и ярости. Но в чем дело? Ведь он сам клялся перед почтенными людьми, что ни в коем случае не пошлет дочь учиться в город. Разве не он, увидев на городском пляже голых женщин, удивленно воскликнул: «Астахпируллах! Боже упаси, как можно сюда, в этот мир бесстыдства и отсутствия всякого целомудрия, посылать дочерей?! Нет, нет! У меня одна, но если бы было и тридцать, я ни одну из них не послал бы сюда!» — Неужели позабыл он об этом? И кто мог его свернуть с пути истины?

— А что на моей голове, ты знаешь?

— Знаю, отец, это твоя папаха. — Асият поняла, что отец сердится и надо с ним поласковее быть и поуступчивее, знает она, чертовка, что ласковым словом и серну на горной круче можно подоить. — Правда, отец, она старая уже стала, моль съела, надо купить тебе новую папаху, модную такую, генеральскую.

Зная крайнюю раздражительность мужа, Хадижа, стоявшая поодаль, все жестами и мимикой старалась предупредить дочь, чтобы она своими глупостями не довела отца. Но Асият не обращала на это никакого внимания.