— А Марию Павловну можно позвать? — сердце его, казалось, выскочит из груди.
— Маша… — услышал он в трубке. — А где Маша?
— Так она репетирует в актовом зале на день легкой промышленности… — послышался голос издалека.
У него отлегло от сердца. Значит, скорее всего, не комиссионка… но…
— Молодой человек, ее сейчас нет. Может, что‑то передать?
Витя опустил трубку. Ноги его стали ватными. Единственная бобина — если он не успеет, голос, тот самый голос… возможно, он больше никогда не услышит его.
— Тетя Оля, — взмолился он. — Вы не дадите мне три копейки на трамвай?
— Господи, Витенька, да что ж случилось то?
Не дождавшись ответа, она похлопала по карманам, выудила откуда‑то монетку и протянула ему.
— Спасибо! — крикнул Витя и выскочил за дверь. Он даже не подумал, что нужно закрыть дверь в квартиру.
— Маша, спасибо за магнитофон! Ты нас очень выручила! — Петр Евгеньевич, заместитель начальника экономического отдела с уважением взглянул на аппарат, стоящий у сцены актового зала. — Мощная вещь! — он попробовал приподнять его и охнул. — Какой тяжелый! Как ты его дотащила?
Мария лишь пожала плечами.
— А микрофон захватила?
Она кивнула.
— Тогда… если готовы… приступим? Все взяли свои слова?
Чертыхаясь, он установил магнитофон на стол, подключил его к сети, воткнул микрофон.
— Андрей Михалыч, вы первый.
Пожилой мужчина кивнул, достал лист бумаги с напечатанной речью, подошел к столу и взял микрофон в руки. Он заметно волновался, лист слегка дрожал.
Витя едва втиснулся в трамвай.
— Проходите, проходите в салон, — слышалось отовсюду. — Подвиньтесь!