За стеной хлопнула дверь. Тишину разорвал истошный крик. Слов было не разобрать. Голос мужчины, который кричал, сорвался на фальцет, за ним послышались звуки ударов, перемежаемые короткими сдавленными вздохами.
— Говори, скотина, где остальные участники группы⁈ Фашист недобитый! Я давно заметил твое странное поведение, сволочь проклятая! — удары сыпались не переставая, некоторые из них приходились в стену, за которой прижавшись другу к другу сидели школьники с побелевшими лицами.
— Откуда у тебя кровь на одежде? Ранений нет, ни одного пореза! Так ты хотел нас обмануть? Где табельное оружие? Старший лейтенант Гром, у тебя есть только один шанс избежать суровой кары советского народа — все рассказать прямо сейчас. Чистосердечное признание вины. Явки, пароли, адреса, тайники, шифры. Аппарат, который мы захватили в сарае, это же твой? С помощью него ты хотел наладить связь с гитлеровской ставкой?
— Это… мой… — услышали школьники едва различимый мужской голос.
Петя посмотрел на Дениса, потом перевел взгляд на Катю.
— Так звали одного мужика в гаражах… в нашем времени. Я был у него всего один раз, но пацаны бегали туда постоянно. Витёк с ним дружил.
Давид покачал головой.
— Вряд ли это он.
— Больно уж редкая фамилия, — шепнул Петя. — Никто толком не знает, как его звали, скрытный очень мужик был.
— Вы слышали? Он признался! — Катя вытаращила глаза. Говорила она так тихо, что ребята склонились к ней, чтобы разобрать хоть что-то. — Нашли наш… — она не сказала, что именно, но все и так поняли. — Зачем он это сделал?
— Чтобы нас не посадили, — ответил Давид и воцарилась тишина. — Он взял вину на себя.
— Но это же… бред! Надо им сказать! — Катя машинально начала вставать, но Давид удержал ее и посадил обратно на скамью. — Даже не думай! Ты не слышала, как боролись с немецкими диверсантами и агентами? Что ты хочешь доказать? Тебе никто не поверит!
— Но…
— Вот тебе и «но», — Петя положил руку на ее руку.
Вышло постановление — всех вражеских агентов расстреливать на месте!
— Но мы же не агенты!
В соседней камере воцарилась тишина, потом раздался тот же голос и в нем слышалось нескрываемое удовлетворение.
— Та-ак, Гром, это уже лучше! Куда лучше! Все-таки, согласись, что с товарищами, пусть и в прошлом они тебе товарищи, я себя имею ввиду, беседовать легче, чем с дуболомами из ЧК. Ты ведь знаешь их методы…
— Знаю… — ответил негромкий, но отнюдь не испуганный голос.
— Отлично. Значит мы найдем общий язык. Ты готов все рассказать?