Штатский кивнул, двое его коллег беззвучно согласились.
— Тем не менее, — сказал один из них после некоторой паузы, — такой побег, к тому же сопряженный… с насилием в отношении сотрудников говорит о том, что Андреев, возможно, также замешан в этом деле.
— Нет! — вырвалось у Васютина. — Андреев ни в чем не замешан.
Третий штатский вздохнул.
— Дмитрий Олегович, это явно нерядовая ситуация. Если бы они там чью-то жену не поделили, мы бы даже не завели разговор. Но ведь ничьей жены там не было. По их словам, капитан печатал какие-то фотографии, вроде как для «Красной звезды», но… он был чем-то встревожен, нервничал…
— Не каждый день у нас в части дети пропадают… — парировал Васютин.
— Это понятно. Но даже с учетом этого фактора… там, в доме капитан вел себя куда более сдержанно, хотя пару раз прозрачно намекнул, что наш сотрудник может уничтожить следы и вещественные доказательства. Даже тогда он сохранял самообладание. В фотолаборатории же явно что-то произошло. Есть идеи, что это могло быть?
— Там есть телефон с выходом в город. Может быть, он кому-то звонил? Может, у него есть родственники, чьи дети учатся в школе, и он хотел предупредить? — сказал второй штатский, высокий дылда, нависший над столом и что-то постоянно вычерчивающий на белом листе бумаги.
— Насколько я знаю, у него нет детей, и он не упоминал, что как-то заинтересован в проведении «Зарницы», — отметил Васютин.
— Песков, уточните этот момент, — сказал длинный штатскому у двери. Тот кивнул и сразу вышел.
— Товарищи, — длинный был главным среди комитетчиков, и все подняли головы. — Скоро наступит утро. Я полагаю, нужно определиться. В 8 утра я буду докладывать министру. Если до этого времени нам не удастся найти детей, будет объявлено чрезвычайное положение со всеми вытекающими последствиями.
В кабинете наступила тишина. Было слышно, как на стене стучат золотистые стрелки больших часов.
— Если у кого-то есть идеи, самое время их высказать. Потому что потом будет поздно. Если все завертится… — он обвел взглядом уставших мужчин, — будет поздно. — Мы не заинтересованы в огласке, но и сдерживать нарастающие слухи долго не сможем. От каждого из вас сейчас зависит, что произойдет в ближайшие несколько часов. Прошу хорошенько об этом подумать.
Конечно же, говорил он это прежде всего Васютину и Артемьеву, справедливо полагая, что те могут что-то знать — раз уж из части с применением силы начали сбегать подчиненные.
Однако генерал, глядя на длинного сухопарого комитетчика, прекрасно видел, что тот не знает, что делать. Дело не срасталось, не стыковалось, многократно проверенные люди вроде капитана просто не могли пойти на нарушение присяги по какому-то меркантильному случаю. Все было куда сложнее.
Они столкнулись с чем-то странным, и оно пугало не только бывалого генерала, но и вообще всех вокруг. Наверняка область уже прочесывают десятки, а то и сотни подразделений, вокзалы перекрыты, телефоны родственников детей на контроле — мышь не проскочит! Связи Шарова, основного подозреваемого, изучаются под микроскопом. Но до сих пор при всем могуществе МВД И КГБ, они не нашли ни одной зацепки. НИ ОДНОЙ. Кроме тех страных вещдоков, из которых следовало только одно — эти дети… хотя такой вывод противоречит всем законам физики и вообще природы — попали в прошлое. Комитет всеми силами пытается понять, как это случилось, но… ничего не получается. Но и взять и назвать вещи своими именами они тоже не могут.
— Мда… — проговорил генерал, приподнял со стола графин и наполнил стакан водой. — Дела…
— Вы что-то сказали, товарищ генерал? — проговорил длинный.
— Дела, говорю.
Длинный внимательно посмотрел на Артемьева, как бы проверяя, додумался ли вояка до самых корней, или, быть может, что-то утаивает, но генерал уже прикрыл глаза и пригубил воду.