Шаров облизнулся. За деревьями могучего дуба — теперь сомнений не оставалось — поблескивало лобовое стекло полуторки, легендарной «ГАЗ ММ».
В три прыжка он добрался до автомобиля. Оказавшись рядом, удивился, какой же он маленький по сравнению с современными грузовиками — протянул руку и положил ладонь на капот. Он был холодный, как труп. Сколько она здесь простояла и сможет ли завестись? Он понятия не имел.
Шаров подошел к двери, дернул за ручку — дверца открылась.
На водительском сидении лежала изогнутая стальная ручка, назначение которой он вспомнил моментально. Недолго думая, Шаров схватил ее, подошел к машине спереди, отыскал отверстие и протолкнул длинный конец ручки внутрь машины.
«Кажется, так…» — подумал он. Перед глазами пронеслись кадры десятков, а то и сотен фильмов, в которых бойцы Красной Армии заводили грузовики, вращая такую ручку.
Он плюнул на ладони, взялся за ручку и энергично прокрутил ее.
Ничего. Ручка шла очень туго, будто бы что-то специально тормозило ее. Шаров усмехнулся.
— Ну уж нет, ты у меня заведешься! — он вновь крутанул ручку.
Двигатель провернулся, но и только. Даже намека на схватывание не было.
Он подошел ближе, взялся обеими руками и с глухим остервенением принялся вращать неподатливый механизм. Видимо, машину не заводили очень давно.
На седьмом обороте он взмок, пот повалил градом и залил глаза, но он продолжал вращать ручку, будто пытаясь сделать непрямой массаж сердца человеку, который по всем медицинским признакам уже давно умер.
На девятый оборот что-то в двигателе чихнуло. Так — слабый ничего незначащий звук, но Шаров услышал его и воспрял. Еще пара энергичных движений и… автомобиль дернулся, из его нутра вырвался хриплый возглас, а еще через секунду он задышал, заработал, закряхтел — дрожа всем корпусом.
Дрожал и Шаров — всем телом, не от холода, а от возбуждения и немой радости. От усталости он даже слова вымолвить не мог и лишь смотрел, как оживает полуторка — двигатель то активно урчал, то вновь захлебывался и Шаров шептал одними губами, будто бы автомобиль мог его услышать и понять:
— Давай, родненький, работай! Только не глохни… Давай!
Он снова оглянулся — перекресток был пуст, и ни одна живая душа не наблюдала за его действиями — в этом он был уверен.
Шаров втиснулся в кабину и только тогда понял, насколько она мала. Голова упиралась в потолок кабины, а грудь почти лежала на руле. Ему пришлось вытащить из-за спины мягкую спинку — иначе он просто не смог бы ехать.
Он выжал левой ногой сцепление, включил передачу и аккуратно, нежно нажал педаль акселератора.
Едва уловимый толчок в спину и… полуторка пошла!
Шаров ощутил, как внутри него поднимается ни с чем не сравнимая волна радости и свободы. Он смог! Он сделал это!
В памяти вдруг всплыла картинка — дед учит его ездить на машине: