Хуа Чэн холодно усмехнулся:
– Если бы в летописях писали правду, я бы сейчас тебя, убогого, не спрашивал. – И он занёс руку для очередного удара.
Ци Жун отчаянно заверещал:
– Ладно, это Лан Цяньцю! Лан Цяньцю его убил!
Неваляшка в руках Се Ляня заходила ходуном. Оцепеневший от чар, он выронил её, и кукла заметалась по полу в бешеной пляске. Хуа Чэн, не оборачиваясь, снял заклятие, и из облака красного дыма появился Лан Цяньцю.
Он, потомок правящего рода, никогда не испытывал такого унижения. Наследный принц, задыхаясь от возмущения, закричал на Зелёного Демона:
– Клевета! Как ты смеешь? Я не убивал Аньлэ, мы были друзьями!
Ци Жуна его внезапное появление порядком ошарашило:
– Лан Цяньцю? А ты здесь какими судьбами?
Сказать по правде, он и сам не знал ответа на этот вопрос, но слова Зелёного Демона задели его за живое. Он просто обязан был защитить своё доброе имя:
– Всем известно, что князь Аньлэ умер от болезни! С какой стати ты обвиняешь меня?!
Хуа Чэн хладнокровно наблюдал за ними со стороны, прекратив играть головой Ци Жуна. А тот воспользовался передышкой и затараторил:
– Как же, от болезни! Этой брехне мог поверить только идиот вроде тебя! Он умер вскоре после резни на Золотом пиру. Наверняка вы и организовали покушение! Если не ты лично, то кто-то из вашего сучьего племени.
Слушая его ругань, Лан Цяньцю аж затрясся от гнева.
– Недаром про тебя говорят, что ты не заслуживаешь и капли уважения, – воскликнул он. – Теперь я в этом убедился: ты просто жалок!
Эта фраза взбесила Ци Жуна. Тот стал известен несколько сотен лет назад, и всё это время небожители и другие демоны за его спиной втихаря, а то и в открытую обсуждали его низменные вкусы.
– Уж лучше так, чем быть идиотом, как ты! – завопил он с перекошенным лицом. – Везде-то у него товарищи, со всеми в дёсны лобызается! Разве могли люди Сяньлэ и Юнъаня быть друзьями? Разве могли они жить в мире? Ты такой же дешёвый лицемер, как твои папаша с мамашей. Фу, блевать от тебя тянет…
Насмешек над родителями Лан Цяньцю не стерпел.
– Заткнись! Мои родители были честнейшими людьми! – взревел он.
Ци Жун сплюнул: