– Какие мне могут быть оправдания? – выпалил принц. – Его венценосный отец всем сердцем мечтал примирить наши народы, а я его убил. Князь Аньлэ был моим последним кровным родственником – я и его убил. Чего мне теперь бояться? Мне уж всё равно, можно всех собак на меня вешать! Раньше считалось, что я один во всём виноват, а теперь и князь Аньлэ оказался в этом замешан, и Ци Жун, и вообще все люди Сяньлэ. Не лучше бы ему ненавидеть одного человека, а не целую толпу? Зачем было показывать, что всё, чему я его когда-то учил, это полная чушь, пустые слова, которые ничего не стоят?
Хуа Чэн продолжал хранить молчание. Так они смотрели друг на друга пару минут, а потом Се Лянь спрятал лицо в ладонях и пробормотал:
– Прости. Саньлан, прости. Я, наверное, с ума сошёл…
– Да нет, это я виноват.
– Не виноват. Дело во мне.
Он сел и обхватил голову руками.
– Всё перепуталось… Сплошной хаос!
Мгновение спустя Хуа Чэн опустился на пол рядом с ним и сказал:
– Не вини себя. – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Ты убил правителя Юнъаня, чтобы спасти народ Сяньлэ. Убил князя Аньлэ, чтобы положить конец вражде. И умер от рук Лан Цяньцю, тем самым понеся наказание. Три жизни в обмен на несколько поколений мира – это отличная сделка, я бы сам поступил так же.
Он говорил уверенно, ни капли не сомневаясь в своих словах.
– Ты не виноват. Никто бы не справился лучше тебя.
После долгого молчания Се Лянь заговорил:
– И всё же я не должен был так поступать. – Он медленно поднял голову. – Неправильно, что человек совершил хороший поступок, а закончилось всё для него плохо. Так не должно быть. Пусть это ложь, но я хотел, чтобы Цяньцю запомнил: если он будет добр к людям Сяньлэ, они ответят тем же. А теперь он считает мои слова, всё, во что он верил, ложью, обманом. Сплошные, мать твою, враки! Я просто… – Он поднял правую руку и посмотрел на неё. – Я сыт этим по горло. Не хочу, чтобы другие продолжали страдать…
Хуа Чэн не перебивал его, и Се Лянь вдруг понял, что только что наговорил кучу грубостей.
– Прости. Ты и сам видишь – этот мир просто смешон. Первые поколения правителей Юнъаня творили произвол и не понесли за это никакого наказания, а отец и мать Лан Цяньцю искренне хотели сделать что-то хорошее, что-то важное, и закончили так печально.
Все пять лет, что он служил советником при дворе Юнъаня, правитель относился к нему с превеликим уважением. Он верил Се Ляню и на пороге смерти – до последнего вздоха. Принц тихо пробормотал, глядя перед собой:
– Я никогда не забуду… лицо государя, когда я пронзил его мечом.
– Это вина Ци Жуна и Аньлэ.
Се Лянь покачал головой и уткнулся лицом в колени.
– А ведь так хорошо начиналось…