– Думать – одно, сделать – совсем другое.
Се Лянь помолчал ещё немного, а потом сказал:
– Саньлан, на самом деле я совсем не такой, как ты думаешь. Ты… – Он закрыл глаза и покачал головой, будто сомневаясь, стоит ли продолжать.
– Говори, всё в порядке.
– Мне кажется, в этом мире лучше ни на кого не возлагать большие надежды.
– Вот как… А что для тебя «возлагать надежды»?
– Не надо думать о людях лучше, чем они есть. Пока ты с человеком дел не имел, он просто далёкий образ – ещё ничего. Но когда познакомишься с ним поближе, рано или поздно поймёшь, что ошибся в ожиданиях. И разочаруешься…
– Как знать. Мне не важно, разочаровываются ли другие. Некоторым достаточно знать, что кто-то есть на этом свете. Само по себе это уже луч надежды.
И хотя он не уточнял, о ком именно речь, и звучали эти слова беззаботно, как простая болтовня, сердце Се Ляня радостно забилось, запорхало в груди. Он замер на миг и вдруг выпалил:
– Саньлан, да кто же ты такой?
Хуа Чэн тоже остановился, и Се Лянь пристально посмотрел ему в глаза:
– Ты знал о Ци Жуне, знал обо мне, нарисовал по памяти картину «Наследный принц, угодивший богам». Я для тебя как на ладони; осведомлён ты куда лучше, чем я могу представить…
Хуа Чэн поднял брови:
– Люблю быть в курсе.
– Нет, тут что-то ещё, – покачал головой Се Лянь.
Он подпёр левой рукой локоть правой, а ладонью задумчиво почесал подбородок:
– Меня не покидает чувство, будто мы знакомы очень давно: со времени моего первого вознесения, а то и раньше… но, как я ни стараюсь, не вспоминается…
Хуа Чэн был из тех, кого увидишь – вовек не забудешь, а Се Лянь пока головой так не бился, чтобы память отшибло, однако смутное ощущение не давало ему покоя.
– Кто ты? – повторил он. – Где мы встречались?
Хуа Чэн легонько улыбнулся и ничего не ответил. Се Лянь понял, что требует слишком многого: такие вопросы задавать нельзя. Подлинное имя демона всегда тайна. Только ненормальный вроде Ци Жуна мог трепать его направо и налево, но с этим всё ясно: сумасшедший.